Здание ленкома история. О театре

Для комсомолок и просто красавиц: театр Ленкома

Театр, носящий некогда очень гордое звание государственного театра имени Ленинского Комсомола. В здании, где сейчас находится театр, успели «пожить» купеческий клуб, политический клуб «Дом анархии», Центральная школа партийной и советской работы, Коммунистический университет имени Свердлова, и, конечно, кинотеатр. Об истории театр Ленком расскажет сегодня Diletant.media.

Здесь раньше купцы веселились ловко

Все началось в 1927 году. Именно тогда в Москве был организован первый Театр Рабочей Молодежи. До театра в здании располагался, например, Коммунистический университет, о котором Маяковский писал: «Здесь раньше купцы веселились ловко. Теперь университет для трудящихся — Свердловка». Вскоре такие театры стали появляться по всей стране буквально как грибы после дождя — пример был заразителен. В 1933 театр переехал на свое современное место жительства, а в 1938 был переименован в Театр имени Ленинского комсомола, что и стало отправной точкой для появления той самой труппы Ленкома. Первым и самым знаменитым художественным руководителем стал Иван Берсенев, который возглавлял театр до самой своей смерти в 1951.

Театр имени Ленинского Комсомола

Булгаков, Дунаевский и Кукрыниксы под одной крышей

Времена руководства Берсенева были по-настоящему золотыми для театра. Подумать только, литературной частью театр тогда заведовал сам Михаил Булгаков!

Он даже попробовал себя в качестве режиссера: поставил на сцене трагедию Кнорре «Тревога». Пару десятилетий спустя булгаковского «Мольера» поставит уже Анатолий Эфрос. За музыкальное сопровождение постановок в то время отвечал ничуть не менее знаменитый Исаак Дунаевский! Основы биомеханики Мейерхольда преподавала его родная дочь Ирина Хольд. А к сценографии приложили руку сами Кукрыниксы! Были, конечно, в семье Ленкома и другие знаменитые люди, художники, актеры и хореографы.

Талантливые и бездарные

Поначалу театр был по-настоящему комсомольским: актеры работали днем в полную смену на фабриках и в бюро, а по вечерам приходили выступать. Но вскоре стало ясно, что достигнуть профессионализма в таких условиях будет тяжело, так что актеры перешли «на полную ставку». И сделано это было, как оказалось, не зря: театр быстро завоевал любовь публики. Современники вспоминали, что успех был достигнут в первую очередь благодаря Берсеневу.

Актеры ценили его умение сплотить коллектив и отмечали его твердую руку. К тому же, он обладал прекрасным режиссерским почерком и незаурядным актерским талантом. Но обстановка в труппе тем не менее была непростой. Берсенев вспоминал: « Были несомненно талантливые, а были и бездарные, но зато очень разговорчивые, склонные к демагогии молодые люди. «Я с производства, вы мне должны только главные роли давать!» — требовал один. Зато другой заявлял: «Я года два-три вообще играть ничего не буду, мне еще надо поучиться». Третий требовал, чтобы мы дали обещание никогда не ставить никаких классических пьес».

Спектакль «Испанские безумства» на сцене Ленкома

Жди меня, и я вернусь

В театре не ограничивались классикой, хотя, конечно, на афише появлялись имена Ибсена, Ростана, Диккенса, позже — Пушкина и Островского. В первую очередь театр был направлен на дружбу с современными авторами. Самым плодотворным оказалось сотрудничество с Константином Симоновым, еще не ставшим тогда автором знаменитых строк «Жди меня, и я вернусь…» За два месяца до начала Великой Отечественной на сцене появился «Парень из нашего двора». Это была пьеса-предчувствие, и спектакль дважды ставился в театре и после войны. А в 1944 в Ленкоме поставили пьесу «Так и будет», где главную роль исполнила жена Симонова, известная актриса Валентина Серова. У зрителей перехватывало дыхание, когда она со сцены читала проникновенные строки поэта.

После смерти Берсенева настала эпоха Анатолия Эфроса. Он привел с собой Ольгу Яковлеву, Валентина Гафта, Льва Дурова и Александра Ширвиндта. Теперь атмосфера в театре была другой: спектакли Эфроса отличались особой камерностью и психологизмом, он поднимал в них нравственные вопросы.

Его «Чайка» по Чехову и «Мольер» по Булгакову стали по-настоящему классическими. Но партийному руководству спокойный и задумчивый стиль Эфроса не нравился, маловато было в нем пафоса и героизма. В 1963 его уволили с формулировкой « как не обеспечивший правильного направления в формировании репертуара».

Третьим китом, на котором держится слава Ленкома, стал Марк Захаров. До прихода в театр он уже был знаменит на всю Москву своими эпатажными постановками, которые с трудом продирались через запреты цензуры. Смелые спектакли «Автоград XXI » и «Тиль» показали, что для Ленкома наступили новые времена, после тихого Эфроса — кричащий Захаров.

Именно при нем на сцене советских театров впервые появились рок-оперы: «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» и бессмертные «Юнона и Авось». Правда, слово «рок» на афише могло в те времена вызвать проблемы, так что театралы хитрили и строго именовали постановки «современными операми». Александр Абдулов, Николай Караченцев, Елена Шанина — это была настоящая театральная бомба, взорвавшаяся в самой столице.

Спектакль «Юнона и Авось»

В последнее время множество знаменитых актеров ушли из жизни: Татьяна Пельтцер, Евгений Леонов, Александр Абдулов, Олег Янковский. Елена Шанина заявила, что сейчас в театре «незаменимых целое кладбище». Но труппа не унывает и продолжает работать, а залы в театре все так же никогда не пустуют.

Ленком

История театра

Ленком

“Ленком” ведет свою родословную от ТРАМа (Театра рабочей молодежи), созданного в 1927 году по инициативе Московского Комсомола. Характерно, что даже в первые годы, когда идеологи ТРАМа провозглашали в пролеткультовском духе свое кредо: “ТРАМ не театр, трамовец не актер, а взволнованный докладчик, агитатор, спорщик”, его молодые творцы не “выбрасывали с корабля современности” опыт театра классического. Именно тогда литературной частью театра заведовал Михаил Булгаков (и даже как режиссер поставил пьесу Ф. Кнорре “Тревога”), музыкальной – Исаак Дунаевский, танцы ставила Наталия Глан, биомеханике учила молодых трамовцев дочь В.Э. Мейерхольда Ирина Хольд, актерскому мастерству – мхатовские корифеи Николай Баталов, Николай Хмелев, Алексей Грибов, Виктор Станицын, Илья Судаков, сценографию делали Евгений Кибрик, Юрий Пименов, Кукрыниксы. А спустя несколько лет на сцене ТРАМа появилась и классика, русская и советская: пьесы А. Островского, М. Горького, инсценировки А. Пушкина и Н. Островского.
Поначалу трамовцы гордились тем, что днем они полную смену работают на предприятиях, вечером – играют на сцене. Однако идея “Ермоловой, днем работающей у токарного станка”, популярная в какие-то и послетрамовские времена, жизненности своей не подтвердила: очень скоро ТРАМ стал театром всецело профессиональным, воспитавшем плеяду хороших актеров (П. Шпригнфельд, 3. Щенникова, В. Соловьев, В. Всеволодов, А. Пелевин) и одного великолепного: именно здесь началась звездная слава Николая Крючкова, любимого киногероя 1930-1960-х годов.

Название Московский театр имени Ленинского комсомола на здании по Малой Дмитровке, дом 6, появилось 20 февраля 1938 года. В этом году театр возглавил Иван Берсенев, пришедший из незадолго до того разогнанного МХАТа-2, приведя за собой блистательную команду актеров мхатовской школы – Софью Гиацинтову, Серафиму Бирман, Ростислава Плятта.
При Берсеневе театр обрел новое дыхание, заслуженно и прочно занял место в ряду лучших сценических коллективов страны. Немало поспособствовала тому твердая рука Берсенева-руководителя, его умение сплотить и вести за собой труппу, уверенная свобода его режиссерского почерка, актерский талант. Зрители старшего поколения как о самых дорогих своих театральных встречах вспоминают о ролях Берсенева – адвокате Гельмере в “Норе” Ибсена, Феде Протасове в “Живом трупе” Толстого, романтическом Сирано де Бержераке в пьесе Ростана.

“Парень из нашего города” Симонова, поставленный Берсеневым за два месяца до начала Великой Отечественной войны, уже жил ее предощущением. Герой пьесы Сергей Луконин, как и иные парни этого поколения, знал, что войны не миновать и что его место – на передовом рубеже. Константин Симонов еще не был тогда знаменитым и прославленным, он только начинал в театральной драматургии. Повезло и ему, и театру: театр нашел своего драматурга, драматург свой театр – их пути еще не раз пересекутся.

В следующей постановке театра по пьесе Симонова “Так и будет” (1944) играла Валентина Серова, любимица публики, обаянию которой дополнительный блеск придавало и то, что она – жена Симонова и это ей он посвятил стихи, которые в войну были у всех на устах, – “Жди меня, и я вернусь. “. Что же до “Парня из нашего города”, то эта пьеса дважды в разные годы возобновлялась на ленкомовской сцене – в последний раз в 1977 году в постановке Захарова и Юрия Махаева. Как видно, было в этой пьесе нечто выходящее за пределы злободневного пафоса предвоенной поры, необходимое и поколению, к счастью, войны не заставшему.

Берсенев ушел из жизни в 1951 году, в расцвете сил и таланта. Театр на долгие годы остался без руководителя. То есть руководители, конечно, были, приходили и уходили, но памятного следа и этапных спектаклей не оставили.

Новая жизнь театра и новый его взлет начались в 1963 году с приходом Анатолия Эфроса. Продолжался этот взлет недолго, всего три с небольшим года: очень скоро театру подрубили крылья, отстранив Эфроса от должности главного режиссера “как не обеспечившего правильного направления в формировании репертуара” (формулировка из приказа № 50 Управления культуры Исполкома Моссовета от 7 марта 1967 года). Идеологическим надзирателям за искусством показались слишком смелыми его творческие, а главное, нравственные поиски.
Вместе с собой Эфрос привел команду влюбленных в него актеров – Ольгу Яковлеву, Анну Дмитриеву, Александра Збруева, Валентина Гафта, Льва Круглого, Всеволода Ларионова, Льва Дурова, Александра Ширвиндта, Михаила Державина, сохранив при этом ленкомовских “стариков” – Гиацинтову, Вовси, Пелевина, Соловьева, более того, окружив их особым вниманием, уважением, любовью.

Уход Эфроса, вслед за которым ушли и многие из его актеров, тяжко отразился на театре, потерявшем одновременно ту самую часть своей аудитории, которая и питала его поиски встречным током своей любви, неравнодушного интереса, духовного сотворчества. С каждым годом ситуация в Театре Ленинского комсомола становилась все более безотрадной – так продолжалось шесть лет. И лишь в 1973-м, когда директорское кресло занял Рафик Экимян, коллектив почувствовал близость готовящихся перемен. Они обозначились уже в спектакле, явно далеком от совершенства, но захватывавшем зрителей своей энергией, азартом и сценическим буйством, – в “Автограде XXI”, написанном (совместно с Юрием Визбором) и поставленном молодым Марком Захаровым, уже доказавшим свой режиссерский талант в постановках Студенческого театра МГУ, в театрах Сатиры и имени Маяковского (где еще совсем недавно директором был Р. Экимян, вместе с Захаровым переживавший все перипетии чуть было не запрещенного “Разгрома” Фадеева). Свой следующий спектакль на той же сцене Марк Захаров уже ставил как главный режиссер театра (секретарь Московского горкома КПСС тов. Гришин все же утвердил его в этом качестве, хоть и припомнил идейные ошибки, допущенные в прежние годы). Спектаклем этим был “Тиль” по книге Шарля де Костера “Легенда о Тиле”.

Музыкальная линия ленкомовских спектаклей продолжилась в рок-операх (в афишах они деликатно назывались “современными операми”: от слова “рок” цензуру коробило) “Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты, чилийского разбойника, подло убитого в Калифорнии 25 июля 1853 года” (композитор Алексей Рыбников, поэт Павел Грушко) и “Юнона и Авось” (композитор Алексей Рыбников, поэт Андрей Вознесенский). Эти спектакли-события, яркие, романтические, ослепительно-оглушительные, захватывавшие темпом, энергией чувств и действия, странным сочетанием площадной свободы и искушенного эстетизма, многие годы собирали битковые аншлаги в Москве и на всех гастролях, в СССР и за рубежом. “Тиль” продержался в репертуаре театра 14 лет, “Юнона и Авось” перевалила уже за два десятилетия своей сценической жизни.

moscow_walks

Прогулки по Москве

Сообщество проекта moscowwalks.ru

Из журнала starogitnosti

Здание театра Ленком стоит на улице Малая Дмитровка, дом 6. Теперь уже никто и не задумывается над тем, что такое Ленком, и как он расшифровывается. В 1990-х было решено, несмотря ни на что оставить за театром привычное название, просто не уточнять, что это “революционное сокращение” Ленинского Комсомола.

Само здание по адресу Малая Дмитровка, дом 6 начинает свою историю с 1907 года, когда Купеческий клуб выкупил землю, принадлежащую госпоже Медокс, для постройки нового Купеческого клуба.

В Москве во второй половине XIX-начале ХХ веков было несколько мест, где ночами шла карточная игра, было несколько клубов: Английский, Охотничий, Немецкий и Купеческий, а также Литературно-художественный кружок (куда уж там без карт). В каждом клубе состояло от 300 до 800 членов. Платили членские взносы. Но на самом деле, доходы общественных клубов пополнялись главным образом от игры в карты. На эти “картёжные” деньги и капиталы на развитие этих “общественных организаций” накапливались, и помещения арендовались, а потом и собственная недвижимость приобреталась. Официально считалось, что там играли “по маленькой”, однако, по слухам, Михаил Морозов умудрился проиграть за ночь миллион рублей и именнов в Купеческом клубе.

Купеческий клуб был создан в 1786 году в Москве, и до 1909 г. находился в бывшем особняке графа П.С.Салтыкова на Большой Дмитровке, который потом стал кабаре Максим, а в 1926 году там обосновался музыкальный театр К.С.Станиславского и В.И.Немировича-Данченко.

или это был дом Мятлевых на Большой Дмитровке?

Надо сказать, что как-то упорядочить и поставить под контроль азартные игры, тем более карты в России пытались постоянно. По закону, утвержденному Высочайшим повелением царя Александра II в 1868 году, воспрещалось продавать карты иностранные и игранные. Всякий раз играли только новыми картами. На территории России допускались к использованию только карты, изготовленные на государственной (Императорской) фабрике, и все доходы от продажи передавались на содержание приютов для детей-сирот. Использованные карточные колоды запечатывались и отправлялись из клубов через специальную экспедицию для уничтожения. Выносить карты из клубов запрещалось законом. С 1905 года, по новым правилам, даже в течение суток одной колодой нельзя было играть долго. Была введена обязательная перемена карт в 12 часов ночи, а затем через 4 часа от начала игры.

В 1888 году генерал-губернатор распорядился о воспрещении в московских клубах карточной игры под названием “железная дорога” (в просторечии, “железка”). Но с наступлением глубокой ночи в “железку” играли на самые крупные ставки. В 1897 году в Купеческом клубе ежегодная выручка от карточных игр возросла и составила по 200 и более тысяч рублей в год. В 1908 году – повторный строжайший приказ о запрещении “железной дороги”, который тоже не возымел никаких результатов. 29 января 1909 года в Купеческий клуб внезапно нагрянула полиция. Был составлен акт о том, что в “железку” играли 30 человек. Клуб был закрыт по приказу московского генерал-губернатора на 1 месяц.

В самом начале 1900-х у Купеческого клуба истекал срок аренды здания на Большой Дмитровке, и его владельцы (кстати, члены клуба) Бахрушины подняли годовую арендную плату с 14 до 36 тысяч рублей. – было решено, что надо завести собственный дом. И не какой-то там, а соответствующий представлениям о купеческом шике. Средства позволяли – накопленный капитал Купеческого клуба составлял в это время более 500 тысяч рублей. Старшины и другие влиятельные лица Купеческого клуба занялись подыскиванием нового здания. Поначалу они хотели попросту купить уже готовый особняк из тех, что были выставлены на продажу в центре Москвы. Каждый ценой от 400 до 700 тысяч рублей. В качестве одного из вариантов, рассматривался даже готический особняк вдовы Саввы Морозова на Спиридоновке (тот, где сейчас Дом приемов МИДа), однако, хозяйка запросила колоссальную цену в 700 тысяч рублей, и это было многовато.

24 апреля 1904 г. чрезвычайное общее собрание постановило: Уполномочить совет старшин Московского Купеческого Собрания приобрести владение г-жи Медокс на Малой Дмитровке за 250 000 рублей. И недорого и место уже насиженное, недалеко от прежнего клуба. Был объявлен конкурс. Одним из условий для нового дома клуба было – устроить не менее четырех карточных комнат, общей площадью 120 квадратных саженей (около 550 квадратных метров). Само здание предполагалось построить двухэтажным, частью с третьим этажом, обширным полуподвалом. Обязательно должна была быть терраса, выходящая в сад, а также два отдельных вестибюля, каждый с гардеробом и отдельным входом. Тем самым клубная часть совершенно изолировалась от развлекательных помещений, что впоследствии положительно сказалось на устройстве театра. На проведение конкурса отводилось всего 11 месяцев, но, несмотря на жесткость срока, на стол жюри легло 46 проектов. Из общей массы отобрали пять вариантов. Решать же должно было общее собрание, где главным критерием была стоимость будущего здания. При обсуждении остановились на следующем: кто из победившей пятерки предоставит новый вариант с несколько уменьшенной кубатурой, но более дешевый – тот и будет выбран. Архитектор И.Иванов-Шиц заявил, что новый проект сделает бесплатно, но потребовал, чтобы строить дом по его варианту, кроме него, никто не имел права.

18 февраля 1906 год было получено разрешение на постройку здания по проекту архитектора И.А.Иванова-Шица на сумму 448 919 руб., подрядным способом, при участии комиссии из девяти человек. Помощником был В.К.Олтаржевский.

Фундамент будущего клуба был заложен в июле 1907, и всего через два года, хотя отделка верхнего этажа была не закончена, нетерпеливые хозяева решили торжественно отблагодарить всевышнего по случаю завершения основных работ. После молебствия был дан подписной обед на 260 персон, и уже осенью 1909 года Купеческое собрание приняло первых гостей. Здание было построено в модном тогда стиле модерн.

Членами клуба были тогда представители новой генерации русского купечества: с блестящим образованием, знанием иностранных языков, много сделавшие для развития отечественной промышленности, просвещения, культуры, медицины: Прохоровы, Мамонтовы, Карзинкины, Третьяковы, Кузнецовы, Боткины, Алексеевы, Солдатенковы. Знаменательно, но этот клуб охотно посещали и представители московской аристократии: Долгоруковы, Апраксины, Волконские, Зубовы, Трубецкие. Среди гостей нередко можно было встретить известных адвокатов, государственных деятелей, врачей, артистов, общественных деятелей. Клуб посещали такие известные люди как С.И.Мамонтов, композитор Н.Г.Рубинштейн, адвокат Ф.Н.Плевако, государственный муж К.П.Победоносцев, профессор Т.Н.Грановский, артист М.С.Щепкин.

Членство в Московском купеческом клубе передавалось по наследству – теоретически здесь одновременно могли проводить свои свободные часы деды, сыновья и внуки. У входа, рядом с дежурным, в мягком сафьяновом переплете с рифленым цветным обрезом и золотым тиснением лежал Устав Купеческого клуба. Любой спорный вопрос с посетителем или его гостем можно было тут же разрешить. Гостя записывали в пухлую книгу – учет этот был важен со всех точек зрения: кто привел дебошира или неаккуратного человека, который ел хлеб с маслом за карточным столом.

За визит гостя вначале платили 30 коп., но в новом здании стоимость эта возросла значительно – затраты на постройку следовало восполнять всеми способами. Очень приветствовались гости, которые по своему положению могли стать членами Купеческого собрания. Но вообще же количество гостей всегда было ограничено. Только в 1907 году получили ежедневный доступ в Собрание дамы – ранее их приглашали только на бал, концерт или маскарад. Еще в начале XIX в. была установлена строгая регламентация поведения в клубе, отступления от правил карались штрафами. Невозвращение в читальню газет и журналов, язвительная оценка свойств и качеств кандидата в члены клуба, неуплата долга на бильярде – за все это соответствующий штраф. Отказался уступить во время обеда самовольно занятое место за столом, не заплатил по счету буфетчику, грубо обошелся с лакеем – то же самое, штраф. Вместе с тем в правилах не раз упоминалось, что члены собрания должны нежнейшим образом примирять своих сотоварищей по клубу, коли те вступили в ссору. К чести Купеческого клуба, следует подчеркнуть, что буквально с первых лет существования здесь собирали библиотеку, хранили комплекты газет. А в новом здании, на Малой Дмитровке, ей были отданы лучшие комнаты. Здесь к тому времени хранилось 52 тыс. томов, из них около 14 тыс. – на иностранных языках.

Кроме большого зала, имелась и площадка с эстрадой в саду: концерты, литературные вечера, костюмированные балы были знамениты по всей Москве. В 1911 году, когда в новом доме все уже обжились, совет старшин объявил: Общие отзывы членов и посетителей Собрания последнего года дают право совету признать, что увеселительная часть Собрания стоит значительно выше других однородных учреждений Москвы И, взвесив все за и против, совет старшин посчитал, что престиж стоит убытков. После чего постановил еще больше разнообразить характер программ, добавив и музыкально-вокальные дивертисменты, приглашение на гастроли театров.

Как видим, зданию на Малой Дмитровке на роду было написано верно служить музам. Что касается былой популярности ресторана Купеческого собрания, о которой так сочно поведал бытописатель Москвы Владимир Гиляровский, с обедами, которые длились часами, то это постепенно сошло на нет. Общие обеды со взиманием символической платы, но богатым меню давались только по вторникам. И хотя в новом здании они сохранились, дабы блюсти традиции, посещало их все меньше и меньше членов клуба. Причем такие обеды, так же как балы и спектакли, приносили убытки, поскольку Собрание не только вносило деньги за обеды, но и оплачивало оркестр, хоры, дополнительно приглашенных официантов.

По особо торжественным случаям устраивались подписные обеды, опять же с хорами и оркестрами. Словом, все вроде бы получалось в убыток – и увеселения, и обеды. Доходы шли только от карточных игр, которые велись с утра до вечера в специально отведенных для этого комнатах. Клуб закрывался поздно, в два часа ночи, но картежники за игрой о времени забывали. И вот тут-то вступала в действие весьма жесткая система штрафов, которая и покрывала все убытки. Кто не наигрался и остается за карточным столом после закрытия клуба, за первые полчаса платит 30 коп., за час – втрое дороже, за полтора – 1 р. 80 коп. И дальше каждые полчаса штраф утраивался. К открытию, к 9 часам утра, только на одного игрока набегало 3686 руб.
Не забывали в Купеческом клубе и об общественно полезных делах. Здесь регулярно устраивались благотворительные вечера в пользу больных туберкулезом, детей народных учителей и учительниц Москвы, недостаточных студентов, детей-калек и т.п.
В 1913—1914 годах к зданию клуба была осуществлена пристройка по проекту архитекторов В.В.Адамовича и В.М.Маята.

С первых дней Первой мировой войны Московское Купеческое Собрание отдало под лазарет на 300 коек часть из своих помещений – зрительный зал, фойе, гостиные и другие, – были приспособлены под операционные, перевязочные, приемный покой. На содержание и лечение раненых было выделено 50 тыс. рублей. Купцы и в дальнейшем продолжали оказывать помощь лазарету.

Лазарет Московского купеческого собрания
Москва, М. Дмитровка. Архитектор И.А.Иванов-Шиц. Альбом “Лазареты Московского городского управления” 1914 г.

Но в 1917 году вышел знаменитый декрет “Об уничтожении сословий и гражданских чинов”, купечество выгнали, а в апреле 1918 года в дом 6 по Малой Дмитровке без всяких ордеров вселилась Московская федерация анархистских групп. Здание заполнили пушки, пулеметы, и за три месяца анархисты превратили прекрасное здание в жуткие развалины, они разграбили и уничтожили все, что когда-то украшало, все, что с такой любовью хранилось в одном из лучших клубов Москвы. Анархистов выбивали из дома силой, что тоже не оказало благотворного влияния на состояние бывшего клуба. За анархистами последовала Центральная школа партийной и советской работы, здание кое-как привели в порядок, и в него въехали студенты, которых набирали среди рабочих, крестьян и красноармейцев. Через два года здесь появился новый хозяин – Коммунистический университет имени Я.Свердлова.

В октябре 1920 года состоялся III Всероссийский съезд РКСМ, на котором Ленин произнес свои знаменитые слова: Учиться, учиться и еще раз учиться. Дотаций государства университету на содержание здания и прочие расходы явно не хватало. Здание было большое и позволяло разместить здесь ставший тогда популярным кинематограф. В той части здания, где ранее устраивались концерты, спектакли, был ткрыт кинотеатр “Малая Дмитровка” с залом на 800 мест. Показывали здесь зарубежные боевики, и другие зарубежные фильмы с участием Руфа Роллана, Гарри Пиля, Конрада Вейдта, Чарли Чаплина, Бастера Китона, Мэри Пикфорд, Дугласа Фербенкса и др. – цена была самая высокая в городе – от полтинника до полутора рублей. Кинотеатр был популярный, несмотря на дороговизну, однако в 1930 его закрыли, а здание отдали Театру рабочей молодежи (ТРАМ). Театр этот был полупрофессиональный: актеры днем работали, а по вечерам ставились спектакли. В этом театре начинал молодой Николай Крючков, консультантом театра, хоть и недолгое время, был Булгаков. В 1938 году, к 20-летию со дня основания РКСМ, театру было присвоено имя Ленинского комсомола. Новым режиссером в новом театре был утвержден Иван Берсенев, известный актер и театральный деятель.

Сейчас это один из популярнейших театров Москвы. Художественный руководитель М.Захаров.

Источники:

http://diletant.media/articles/27087020/
http://www.kino-teatr.ru/teatr/25/
http://moscow-walks.livejournal.com/666345.html