Вольтер кандид анализ. «Кандид» Вольтера

«Кандид, или Оптимизм», анализ повести Вольтера

Философско-сатирическая повесть известного французского писателя эпохи Просвещения «Кандид, или Оптимизм» была создана в конце 50-х годов XVIII века. Одно из наиболее популярных произведений Вольтера получило неожиданную судьбу. Долгое время оно было запрещено из-за «непристойностей», а сам писатель то признавал своё авторство, то отрекался от него.

Отправной точкой для создания «Кандида» стало реальное историческое событие – Лиссабонское землетрясение 1 ноября 1755 года. В повести оно занимает центральное место, в котором расходятся жизненные пути Кандида и философа Панглоса, формируется любовная сюжетная линия Кандида и Кунигунды и начинаются настоящие приключения главного героя.

С композиционной точки зрения, именно в этом пункте художественные события достигают своей кульминации. До прибытия в Лиссабон Кандид бесцельно скитался по земле, но обретение погибшей возлюбленной активизировало его и бросило в самую гущу жизни. Мирный философ под влиянием любви вмиг превращается в защитника дамы сердца: в начале он убивает богатого еврея, затем инквизитора. По прибытии героев в Южную Америку, Кандид протыкает шпагой брата Кунигунды, не желающего видеть свою сестру замужем за человеком без семидесяти двух поколений предков, и делает это настолько естественно, словно всю жизнь только этим и занимался. Впрочем, все убийства в повести носят чисто внешний характер. Повешенные, сожженные, заколотые и изнасилованные персонажи неизменно оказываются живы в силу чудесных обстоятельства и мастерства лекарей. Таким образом, автор отчасти оправдывает второе название своей повести – «Оптимизм», отчасти даёт читателю возможность развлечься в лучших традициях плутовского романа.

Приключенческое начало в «Кандиде» невероятно сильно. Путешествия главное героя по Европе, Южной Америке и странам Ближнего Востока служат основой для раскрытия современного Вольтеру мироустройства. Писатель показывает исторические и культурные реалии своего времени (например, военную экспедицию Португалии и Испании против парагвайских иезуитов в 1756 году или японский обычай топтать христианское распятие после торговли с голландцами), а также витающие в обществе легенды (о чудесной стране Эльдорадо). Кстати, именно мифическое государство всеобщего счастья и довольства становится в повести противопоставлением реально существующему миру. Только в Эльдорадо люди не берут денег за обед, не крадут, не сидят в тюрьмах, не судятся друг с другом. У них есть всё, что нужно для счастья, и это, безусловно, лучшая страна из всех возможных. В обычном же мире, вопреки разглагольствованием учителя Кандида, философа Панглоса и его реального прототипа, немецкого философа Готфрида Лейбница – всё совсем не к лучшему.

Главный герой, носящий говорящее имя Кандид (то есть «искренний», «простодушный»), поначалу принимает слова своего учителя за правду, но жизнь учит его обратному. Каждый человек, который встречается юноше, рассказывает ужасающие истории своей жизни. Несчастья сопровождают персонажей вне зависимости от их социального положения: в «Кандиде» одинаково плохо живётся и особам королевских кровей, и простым людям. Женская красота Кунигунды, к примеру, становится для девушки настоящим проклятием: её желают все мужчины, но никто, кроме Кандида, не хочет обладать красавицей на законных основаниях.

В повести «Кандид, или Оптимизм» Вольтер иронизирует над общественными представлениями и пороками, культурой и религией, чувствами и поступками. Французский просветитель устами своего героя, венецианского вельможи Покукуранте, весьма нелестно отзывается о навязывании обществом мнения о том, перед какими произведениями культуры человек должен преклоняться. При этом над самим Покукуранте автор тоже смеётся, поскольку видит в нём личность не столько бунтующую, сколько прогибающуюся под общественные представления.

В некоторых репликах героев авторская ирония перерастает в целый анекдот. К примеру, Кандид объясняет убийство еврея и прелата тем, что «. когда человек влюблён, ревнив и высечен инквизицией, он себя не помнит». Кунигунда, плачущая об украденных бриллиантах, задаётся вопросом, на что жить дальше и очень тонко, чисто по-женски, подмечает: «Где найти инквизиторов и евреев, которые снова дадут мне столько же?».

Сатирическое начало в повести неотделимо от философского. «Кандид, или Оптимизм» заканчивается мудростью турецкого старца, подсказавшего героям, как жить в мире, наполненном злом и страданиями. По мнению восточного мудреца, истинное счастье человека – в труде, и не распылённом по всей земле, а сосредоточенном на маленьком участке своего сада.

Если вы оценили анализ повести Кандид, или Оптимизм», прочитайте другие сочинения:

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время
“Кандид, или Оптимизм”

«КАНДИД, ИЛИ ОПТИМИЗМ»

Искусство во Франции всегда было выражением основной стихии ее национальной жизни: в веке отрицания, в. XVIII веке оно было исполнено иронии и сарказма.

У берегов Женевского озера, почти свободный, почти независимый, с дряхлым телом, с юным умом, Вольтер создавал свои художественные шедевры и содействовал миру «яростно освобождаться от глупости».

В 1758 г. он тайно писал «Кандида», самую лучшую свою философскую повесть. Идеи, окрыленные рифмами в поэме «О гибели Лиссабона», теперь засверкали в коротких и острых, как стрелы, фразах прозы.

XVIII век создал свой особый литературный жанр — философский роман, философскую повесть. Начало ему положил Монтескье книгой «Персидские письма», вышедшей в свет в 1721 г., однако истоки его следует искать еще в эпохе Ренессанса («Утопия» Томаса Мора, «Похвала глупости» Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле).

Философский роман не претендовал на точность и обстоятельность бытописания, на тщательное изображение характеров. Он охотно прибегал к фантастике, к приемам сказочного повествования, обращался к далеким странам, к малоизвестному тогда Востоку, В веселом шутливом тоне автор рассказывал были и небылицы, как бы желая позабавить читателя.

Но это была уловка. На самом деле он меньше всего думал о развлекательности своего рассказа. Ему важно было довести до читателя идеи, а они имели непосредственное отношение к социальным, политическим и философским проблемам века. Философский роман был, в сущности, трактат, но трактат особый без тяжеловесных рассуждений, без ученого педантизма, трактат в форме общедоступного художественного иносказания.

«Этот жанр имеет несчастье казаться легким,— отзывался о нем Кондорсе, просветитель и первый биограф Вольтера,— но он требует редкого таланта, а именно — умения выразить шуткой, штрихом воображения или самими событиями романа — результаты глубокой философии».

Классическим образцом жанра были философские повести Вольтера и наиболее читаемая из них «Кандид, или Оптимизм». Повесть Вольтера есть не что иное, как размышление о мире, полном предрассудков, насилия, мучительства, угнетения и глупости.

В XVIII в. много говорили о космосе. Великие открытия Ньютона возбудили в обществе чрезвычайный интерес к мироизданию. Вспомнили книгу Кеплера «Гармония мира», написанную еще в 1616 г., в которой наряду с важными научными истинами содержались и спорные, мистические толкования. В ходу были и теории Лейбница о некоей «предустановленной гармонии» («Рассуждения о метафизике», 1685 г., и другие сочинения), которые, перенесенные из области естественных наук в сферу общественных идей почитателями этих великих ученых, часто вели к благодушному примирению со всеми социальными пороками. Рассуждали так: раз во вселенной царит богом установленная гармония, то и в обществе существует такое же согласие, своеобразное равновесие сил, иначе говоря, зло уравновешивается добром.

Против этой теории политического благодушия, названной Вольтером теорией «оптимизма» и направлена была его повесть «Кандид, или Оптимизм».

«Кандид» — как и «Задиг» — сказка. Героями сказок обычно бывают или царевичи или дурачки. Заметим, что «дурачок» в русских сказках слово ласковое, доброе, оно не означает «глупый», но — простодушный, бесхитростный, наивный. Потому Иванушка-дурачок и оказывается в конце концов и самым умным и самым удачливым.

В повести Вольтера Кандид именно таков. Слово «кандид» (candidus)) на языке древних римлян означало «ослепительно белый», «белоснежный». От него шли и все производные значения нравственного порядка — «наивный», «искренний», «чистосердечный», «беспечный». Все эти эпитеты подходят к герою повести Вольтера. Кандид наивен и чист душой. Он и прекрасен, ибо юн, он и «беспечен», ибо не подозревает того, какие беды готовит ему жизнь. В самом имени героя — вольтеровская ирония. «Счастливому» Кандиду выпадают такие беды, что назвать его можно разве что бедолагой.

Кандид живет в замке кичливого и тупого немецкого барона Тундер-тен-Тронка. В родословной барона вереница поколений предков, чем он очень гордится. В том же замке живут прекрасная дочь барона Кунигунда, ее брат, столь же кичливый. Там же живет и еще одно примечательное лицо — философ Панглос. Он сторонник идеи Кеплера и Лейбница о мировой гармонии.

В насмешливо гротескной форме воспроизводятся его разглагольствования: «. все по необходимости существует для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для того, чтобы носить очки,— поэтому мы носим очки. Ноги, очевидно, предназначаются быть обутыми,— и мы носим обувь. Камни были созданы, что бы их тесать и строить из них замки,— и вот у монсеньора прекрасный замок; величайший барон области должен иметь наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их есть,— и мы едим свинину круглый год».

Философ Панглос и идея мировой гармонии — вот главный объект насмешек Вольтера. Для опровержения идеи примирения с действительностью, или оптимизма, он развернул длинную череду самых жестоких злоключений своих героев. Все било в одну цель, все было пронизано одной мыслью — мир человеческий устроен плохо, всюду люди страдают, и причина этих страданий — в общественных институтах, порочных законах, нелепых предрассудках.

Барон изгнал Кандида из своего замка. Изгнан был и философ Панглос. Пути их разошлись, но каждому из них выпала самая печальная участь. После долгих мытарств, измученные и опустошенные, они встретились снова. Учитель и ученик. И безносый Панглос, гонимый Панглос, избиваемый, терзаемый, почти повешенный, почти сожженный на костре, чудом спасавшийся и снова бросаемый в море бед — несчастный и жалкий, вечный образец слепой и благодушной глупости проповедовал. «оптимизм».

Слепая вера обладает магической силой воздействия особенно на души чистые, доверчивые, юные. Простодушный и наивный К,андид не решается подвергать сомнению проповедь своего учителя. Он верил Панглосу, но. «. мой дорогой Панглос,— сказал ему Кандид,— когда вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели вы продолжали думать, что все в мире идет к лучшему?

— Я всегда оставался при своем прежнем убеждении,— отвечал Панглос,— потому что я философ. Мне непристойно отрекаться от своих мнений: Лейбниц не мог ошибиться, и предустановленная гармония есть самое прекрасное в мире, так же как полнота вселенной и невесомая материя».

Отвергая теорию «оптимизма», иначе говоря, идею «предустановленной гармонии», которая убаюкивала людей, в то время как нужно было деятельно разрушать зло и созидать добро, Вольтер вовсе не хотел заразить своего читателя унынием или отчаянием. Век просвещения смотрел вперед, он верил в силы разума и, пожалуй, в добрую основу человека. «Люди несколько извратили природу, ибо они вовсе не родятся волками, а становятся ими»,— писал он. И задача, следовательно, состояла в том, чтобы уничтожить те общественные установления и институты, которые способствуют превращению людей в волков.

Вольтер показал читателю и страну своей мечты, иначе говоря, своих общественных идеалов. Кандид побывал в Эльдорадо, сказочном царстве, где не было монахов, инквизиции, казней, тюрем, где процветали науки и искусства, где люди жили в неведении зла и притеснений. Так должно быть в идеале. Но когда Кандид вернулся из этой страны мечты и ступил на почву реальности, он увидел. распростертого на земле негра,— полуодетого, истерзанного.

«. Собаки, обезьяны, попугаи в тысячу раз менее несчастливы, чем мы,— говорит негр,— жрецы, которые обратили меня в свою веру, говорят мне каждое воскресенье, что мы все — потомки Адама, белые и черные. Я не силен в генеалогии, но если проповедники говорят правду, то мы двоюродные братья. Однако согласитесь, нельзя же так ужасно обращаться с родственниками».

Стиль Вольтера — образец убийственно иронической прозы.

В каждом слове намек, в каждой фразе далеко идущая мысль. Чеканная проза сверкает умом. Подобно калейдоскопу складываются, сменяются судьбы, события, и мир полон жестоких нелепостей. Вольтер обозревает весь тогдашний мир. Берлин, Германия, пошлые геральдические притязания тупоумных баронов (их насмотрелся вдоволь французский автор), Франция — «обезьяны поступают как тигры» (казни, убийства, пытки), Венеция — «хорошо только одним нобелям» (аристократам).

Вольтер ироничен, он щедр на комплименты. Какие похвалы инквизиторам! «Архидьякон, сжигал людей чудесно. » и пр.

Вот колоритная сценка из повести. Привожу ее с несколькими сокращениями: «Вы знаете Англию? Там такие же безумцы, как и во Франции? — это другой род безумия. вы знаете, что эти две нации ведут войну из-за клочка покрытой снегом земли в Канаде и что они израсходовали на эту прекрасную войну гораздо больше, чем стоит вся Канада. Разговаривая так, они прибыли в Портсмут. Множество народа виднелось на берегу; все внимательно смотрели па довольно полного человека, который стоял на коленях с завязанными глазами на палубе военного корабля; четыре солдата, поставленные против этого человека, преспокойно выпустили по три пули в его череп, и публика разошлась, чрезвычайно удовлетворенная.

— Что же это, однако, такое? — сказал Кандид.— Кто был этот толстяк, которого убили с церемонией,

— Адмирал,— отвечали ему.

— А за что убили этого адмирала?

— За то,— сказали ему,— что он но убил достаточно людей. в нашей стране убивают время от времени одного адмирала, чтобы придать бодрости другим».

Вольтер не выдумал этот эпизод. В 1757 г. английские власти расстреляли адмирала Бинга за то, что он не сумел выиграть сражение в битве с французами у острова Минорка. Вольтер тщетно пытался спасти его. Женевские издатели братья Крамеры напечатали книгу тиражом в 6 тысяч экземпляров. 20 февраля 1759 г. она появилась в Париже.

Немедленно последовал запрет «богопротивного и безнравственного» произведения. Но уже в марте за один месяц в столице разошлось еще пять тайных изданий книги. К концу года их было уже двадцать. В том же году книгу перевели на английский и итальянский языки. Вольтер самым «искренним» образом негодовал. «Что за бездельники приписывают мне какого-то Кандида, забавы школьника. Право, у меня есть другие дела» (письмо к аббату Верну). И через неделю: «Я, наконец, прочел Кандида, нужно потерять рассудок, чтобы приписать мне подобную нелепицу. Слава богу, у меня есть более полезные занятия».

И простодушный аббат верил и разделял негодование своего корреспондента. То же писал Вольтер и маркизу Тибувилю: «Я наконец прочел, дорогой маркиз, этого Кандида, о котором вы мне говорили, и чем больше я смеялся, тем больше сожалел о том, что мне его приписывают. Однако какие бы романы ни сочиняли, трудно воображению приблизиться к тому, что творится на самом деле на нашем печальном и смешном земном шаре».

Идеи автора повести быстро подхватили, особенно молодежь. Бомарше, тогда еще не известный в литературных кругах, задолго до своих знаменитых комедий написал поэму «Оптимизм». Он писал в ней:

Повсюду ищут, изучают
Причины зол, что отягчают
Тот мир, в котором мы живем,
Наш общий грустный старый дом.
Друг с другом споря, каждый рад
Твердить с речистою отвагой
О том, что в мире всюду лад
И гармоническое благо.
Что согласованность царит,
Толпа безумцев повторяет,
Что так до Лейбниц говорит,
Что так де Кеплер утверждает.
Коль благо все, что ж означает,
Что деспот жизнь мне отягчает,
Мою свободу похищает.
Какой закон, нам свыше данный,
Мой век калечить разрешил,
Кто учредил порядок странный,
Кто волю мне поработил?

Повесть Вольтера вошла в фонд мировой литературы. «. Его «Кандид»,— писал Белинский,— потягается в долговечности со многими великими художественными созданиями, а многие невеликие уже пережил и еще больше переживет их».

“Кандид” Вольтера

Вершиной цикла и вольтеровского творчества в целом стала повесть “Кандид, или Оптимизм”. Импульсом к ее созданию стало знаменитое Лиссабонское землетрясение 1 ноября 1755 года, когда был разрушен цветущий город и погибло множество людей. Это событие возобновило спор вокруг положения немецкого философа Готфрида Лейбница: “Все — благо”. Вольтер раньше и сам разделял оптимизм Лейбница, но в “Кандиде” оптимистический взгляд на жизнь становится признаком неискушенности, социальной неграмотности.

Внешне повесть строится как жизнеописание главного героя, история всевозможных бедствий и несчастий, настигающих Кандида в его странствиях по свету. В начале повести Кандид изгнан из замка барона Тундер-тен-Тронка за то, что посмел влюбиться в дочь барона, прекрасную Кунигунду. Он попадает наемником в болгарскую армию, где его тридцать шесть раз прогоняют через строй и бежать откуда ему удается только во время сражения, в котором полегло тридцать тысяч душ; потом переживает бурю, кораблекрушение и землетрясение в Лиссабоне, где попадает в руки инквизиции и едва не погибает на аутодафе. В Лиссабоне герой встречает прекрасную Кунигунду, также претерпевшую множество несчастий, и они отправляются в Южную Америку, где Кандид попадает в фантастические страны орельонов и в Эльдорадо; через Суринам он возвращается в Европу, посещает Францию, Англию и Италию, и завершаются его странствия в окрестностях Константинополя, где он женится на Кунигунде и на принадлежащей ему маленькой ферме собираются все персонажи повести. Кроме Панглоса, в повести нет счастливых героев: каждый рассказывает леденящую душу историю своих страданий, и это изобилие горя заставляет читателя воспринимать насилие, жестокость как естественное состояние мира. Люди в нем различаются только степенью несчастий; любое общество несправедливо, а единственная счастливая страна в повести — несуществующее Эльдорадо. Изображая мир как царство абсурда, Вольтер предвосхищает литературу ХХ века.

Кандид (имя героя по-французски означает “искренний”), как говорится в начале повести, “юноша, которого природа наделила наиприятнейшим нравом. Вся душа его отражалась в его лице. Он судил о вещах довольно здраво и добросердечно”. Кандид — модель “естественного человека” просветителей, в повести ему принадлежит амплуа героя-простака, он свидетель и жертва всех пороков общества. Кандид доверяет людям, особенно своим наставникам, и от своего первого учителя Панглоса усваивает, что не бывает следствия без причины и все к лучшему в этом лучшем из миров. Панглос — воплощение оптимизма Лейбница; несостоятельность, глупость его позиции доказывается каждым сюжетным поворотом, но Панглос неисправим. Как и положено персонажу философской повести, он лишен психологического измерения, на нем лишь проверяется идея, и сатира Вольтера расправляется с Панглосом прежде всего как с носителем ложной, а потому опасной идеи оптимизма.

Панглосу в повести противостоит брат Мартен, философ-пессимист, не верящий в существование добра на свете; он так же неколебимо привержен своим убеждениям, как Панглос, так же неспособен извлекать уроки из жизни. Единственный персонаж, которому это дано, — Кандид, чьи высказывания на протяжении повести демонстрируют, как понемногу он избавляется от иллюзий оптимизма, но и не спешит принять крайности пессимизма. Понятно, что в жанре философской повести речь не может идти об эволюции героя, как обычно понимается изображение нравственных изменений в человеке; психологического аспекта персонажи философских повестей лишены, так что читатель не может им сопереживать, а может только отстраненно следить за тем, как герои перебирают разные идеи. Так как герои “Кандида”, лишенные внутреннего мира, не могут выработать собственных идей естественным путем, в процессе внутренней эволюции, автору приходится позаботиться о том, чтобы снабдить их этими идеями извне. Такой окончательной идеей для Кандида становится пример турецкого старца, заявляющего, что не знает и никогда не знал имен муфтиев и визирей: “Я полагаю, что вообще люди, которые вмешиваются в общественные дела, погибают иной раз самым жалким образом и что они этого заслуживают. Но я-то нисколько не интересуюсь тем, что делается в Константинополе; хватит с меня того, что я посылаю туда на продажу плоды из сада, который возделываю”. В уста того же восточного мудреца Вольтер вкладывает прославление труда (после “Робинзона”очень частый мотив в литературе Просвещения, в “Кандиде” выраженный в самой емкой, философской форме): “Работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду”.

Пример счастливого старца подсказывает Кандиду окончательную формулировку его собственной жизненной позиции: “Надо возделывать наш сад”. В этих знаменитых словах Вольтер выражает итог развития просветительской мысли: каждый человек должен четко ограничить свое поле деятельности, свой “сад”, и работать на нем неуклонно, постоянно, бодро, не ставя под вопрос полезность и смысл своих занятий, так же, как садовник изо дня в день возделывает сад. Тогда труд садовника окупается плодами. В “Кандиде” говорится, что жизнь человека тяжела, но переносима, нельзя предаваться отчаянию — на смену созерцанию должно прийти действие. К точно такому же выводу позже придет Гете в финале “Фауста”.

► Читайте также другие темы главы “Литература XVIII века”:

► Перейти к оглавлению книги “Зарубежная литература”

Источники:

http://goldlit.ru/voltaire/202-candide-analiz
http://lit-prosv.niv.ru/lit-prosv/artamonov-volter/kandid-ili-optimizm.htm
http://licey.net/free/15-analiz_proizvedenii_zarubezhnyh_pisatelei_biografii_inostrannyh_pisatelei/61-zarubezhnaya_literatura/stages/2039-kandid_voltera.html