Загрузка...Успенский, николай васильевич. Николай успенский
Николай Успенский и его судьба
Во всей русской литературе XIX века нет писателя с более трагической судьбой. Его произведения и в XX веке переиздавались периодичностью раз в двадцать лет, а в университетских учебниках (про школьные никто и не говорит) его имя в лучшем случае только упоминают. А ведь без этого автора литературная картина XIX, да и XX века будет явно неполной.
Николай Успенский был двоюродным братом писателя Глеба Успенского, к которому он, ввиду неудачливой личной и творческой жизни, относился с завистью и раздражением. Родился Николай в селе Ступино Чернского уезда Тульской губернии в 1837 (по другим данным – в 1834) году в многодетной и полунищей семье сельского священника.
Его отец, Василий, обладал в высшей степени неуживчивым характером, из-за которого вынужден был странствовать по деревням и сёлам, меняя приход за приходом. Характер отца в какой-то мере передался и Николаю, который не получил систематического образования, недоучившись в семинарии и Петербургской медико-хирургической академии. Николай не продержался там и года: в какой-то момент у него просто сдали нервы. В приступе злости Николай изрезал на куски руку трупа, выданную ему для препарирования, изломал инструменты, разбросал их по палате и ушёл, за что тут же с позором был изгнан из академии.
От нищеты Николая Успенского спасла только его литературная деятельность, начатая им в 1858 году, в пору своего недолгого студенчества, с публикации двух рассказов («Старуха» и «Поросёнок») в еженедельном журнале «Сын отечества». Третий рассказ, «Хорошее житьё», он отнёс было туда же, но там решили, что язык рассказа слишком народен и непонятен для публики. И Успенский, набравшись смелости, явился с рассказом к Н. А. Некрасову в «Современник».
И вот тут-то и началась самая светлая пора его жизни и творчества. Рассказы своего протеже Некрасов распорядился печатать самым крупным шрифтом на первых страницах ближайшего издания журнала. Автору платили вполне приличный гонорар, а через год даже заключили контракт с условием, чтобы он сотрудничал только с «Современником».
С этой поры каждый новый рассказ Успенского немедленно шёл в печать, а через два года Николай Добролюбов уже настойчиво рекомендовал пополнить хрестоматию для юношества его рассказами. Ещё через год один из ведущих литературных критиков той поры Н. Г. Чернышевский посвятил анализу творчества двадцатичетырёхлетнего писателя большую хвалебную статью.
Первая книга Н. В. Успенского вызвала положительный отзыв Ф. М. Достоевского. Талант Успенского был также признан и поддержан и И. С. Тургеневым, и Л. Н. Толстым, и Д. В. Григоровичем – ведущими писателями той поры. Казалось бы, чего ещё желать молодому писателю?
Но Николай был не из тех людей, которые могут наслаждаться жизнью. Вернувшись из заграничной поездки, Успенский, к удивлению всех, обвинил своего старшего коллегу Некрасова в эксплуатации его таланта и потребовал платить себе такой же гонорар, который получал Лев Толстой. Никакие уговоры эффекта не возымели, и Успенского в конце концов прогнали из «Современника».
Впрочем, на этом светлая полоса жизни Николая Успенского пока не закончилась. Изобразив свой денежный конфликт с редакцией как эпизод из истории идейного размежевания писателей – либералов и аристократов, Успенский нашёл себе новых покровителей в лице И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого.
Лев Николаевич в том же 1862 году пригласил Николая Успенского преподавать в своей школе, да заодно и его рассказы у себя в журнале перепечатал. Однако Николай Успенский там не задержался, разругавшись и со Львом Толстым.
Тургенев безвозмездно предоставил в своём имении несколько десятин земли, чтобы Успенский спокойно себе занимался творчеством, ни о чём не тревожась. Но Николай Успенский был не таков.
Пожив сначала в Петербурге у Глеба Успенского, Николай вдруг вернулся назад в Спасское и вздумал продать выделенный ему участок земли. Уговоры Тургенева одуматься, естественно, ни к какому результату ни привели, и тому пришлось заплатить Успенскому за свою же землю.
Вот тут-то светлой полосе жизни и творчества Успенского и пришёл логический конец. «Отечественные записки» вкупе с «Современником» подвергли писателя резкой критике. За Успенским закрепились следующие эпитеты: человеконенавистник (в этическом плане), ренегат (в идеологическом) и бесталанный беллетрист с крошечным куриным миросозерцанием и крошечной куриной наблюдательностью.
Успенский поначалу не сдавался. Выдержав экзамен на звание учителя русского языка и словесности, Николай Васильевич пытался преподавать, но каждый раз срывался и в конце концов без разрешения дирекции покинул Первую московскую военную гимназию задолго до конца учебного года. Успенскому грозил трибунал – за «дезертирство» и невыплату выданных ему денежных средств, но, слава Богу, обошлось.
В 1879 году Николай Успенский женился по страстной любви на семнадцатилетней дочери священника и вновь погряз в денежных раздорах, на этот раз с тестем – из-за приданого. Через три года жена Успенского умерла, и безутешный муж, то ли от горя, то ли от безысходности, взял гармонику, чучело крокодила и горячо любимую двухлетнюю дочь, чтобы петь и плясать в трактирах. Также Николай Успенский произносил монологи за крокодила и рассказывал биографии знаменитых русских писателей.
Моральная деградация Николая Успенского шла по нарастающей. Однажды он выменял у кабатчика четвертинку водки на свою гармонь, легкомысленно пообещав, что потом её выкупит. Водку писатель выпил с мужиками, а через два дня к кабатчику пришёл полицейский. Успенский заявил, что кабатчик торгует спиртным без патента и к тому же украл его гармонь.
Кабатчик еле выпутался тогда из этой неприятной истории, благо полицейский попался дотошный, нашёл свидетелей сделки. Потом он даже попенял Успенскому: «Как же ты можешь напраслину на людей возводить?»
Но даже в это тяжёлое для себя время Николай Успенский продолжал печататься – сначала в иллюстрированных «Будильнике», «Сиянии», «Ниве», потом в ультраконсервативном «Развлечении». Но об Успенском как о писателе уже давно забыли, а если и вспоминали, то с уничижительностью.
Итог его жизни известен – в ночь на 21 октября 1889 года Николай Успенский перерезал себе горло перочинным ножом подле одного из домов Смоленского рынка, где ютился нищенствующий московский люд. Писатель был похоронен на деньги Московского университета.
Казалось бы, имя Николая Успенского, не поддержанное стоустой молвой, должно было непременно кануть в лету. Однако этого всё же не случилось. Ведь именно Николай Успенский выступил одним из родоначальников деревенской прозы, и влияние его в той или иной мере испытывали все последующие классики, писавшие в этом направлении (Виктор Астафьев, Василий Шукшин, Валентин Распутин). И даже Л. Н. Толстой, возможно, противу своего желания, наследовал традиции Успенского в таких своих произведениях, как, например, пьесы «Власть тьмы» и «Плоды просвещения». Тем более он, уже после смерти Успенского, говорил о нём такие слова: «Я ставлю Николая Успенского много выше превознесённого другого Успенского, Глеба, у которого нет ни той правды, ни той художественности».
Успенский, николай васильевич. Николай успенский
Успенский Николай Васильевич (май 1837— 21.10 [2.11].1889), писатель. Родился в с. Ступино, ныне Ефремовского р-на Тульской обл., в семье сельского священника. Учился в Петербургской медико-хирургической академии, затем на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Первые 2 очерка «Из простонародного быта» опубликованы в 1857 в журнале «Сын Отечества». В 1861 Успенский — постоянный сотрудник журнала «Современник», после разрыва с которым преподавал русский язык и словесность в Яснополянской школе (1862), в уездных училищах и гимназиях. С сер. 70-х вел бродяжническую жизнь.
В своих рассказах и очерках изображал люмпен-пролетарские слои русского крестьянства. Успенский первым в русской литературе резко критически отметил их духовную неразвитость и рутинность мышления («Старуха», «На пути», «Змей», «Хорошее житье», «Обоз», «Колдунья»). Обличительные тенденции характерны также для пореформенных очерков Успенского о деревне, о земских учреждениях, о духовенстве, о судьбах разночинной интеллигенции («Юрская формация», «Следствие», «Федор Петрович», «Егорка-пастух», «В земской управе»). Трезвый реализм Успенского не был поддержан нигилистической критикой, что способствовало углублению его творческого кризиса и прекращению литературной деятельности в последние годы жизни.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа.
Николай Васильевич Успенский (1837—1889). Родился в семье священника. Учился в тульской духовной семинарии. Но предначертанную ему родителями духовную карьеру резко изменил. В духе веяний нового времени поступил в Петербургскую медико-хирургическую академию, затем перевелся на историко-филологический факультет Петербургского университета. С 1858 по 1862 г. Успенский постоянный сотрудник «Современника». Большую славу принес ему сборник рассказов о крестьянской жизни. В разработке крестьянской, народной темы в «школе беллетристов» он оказался самой «программной» фигурой.
Чернышевский в оценке этого писателя допускал некоторые преувеличения, но того, что Успенский поистине был очень талантлив, отрицать нельзя.
Самая плодотворная творческая пора Успенского падает на период тесного общения с «Современником». Здесь публиковались его лучшие рассказы: «Поросенок», «Хорошее житье», «Грушка и Змей», «Ночь под светлый день», «Сельская аптека», «Деревенская газета», «Вечер», «Обоз», «Брусилов», «Зимний вечер», «Из дневника неизвестного». А затем — в «Искре»: «Студент», «Работница».
Рассказы вышли отдельным сборником в двух частях в 1861 г. Чернышевский отозвался на него статьей «Не начало ли перемены?».
О какой «перемене» шла речь? О «перемене» после чего? Известно, что зачинателями крестьянской темы в 40-х годах были Д. В. Григорович и И. С. Тургенев. Цель их была возбудить симпатии к народу. В 60-годы этого мало. Достоинство рассказов Успенского в том, что в них нет «никакой тенденции»: «Он пишет о народе правду без всяких прикрас». В духе некрасовского стихотворения «Блажен незлобивый поэт», Чернышевский говорит: «. в суровых ваших словах слышится любовь к нему» и «они полезны для него, гораздо полезнее всяких похвал» 1.
Народ живет по правилу «так заведено». Но не будем торопиться обвинять народ: вероятно, были какие-то причины, которые принуждали его следовать этому правилу. Дюжинные, бесцветные, крестьянские типы выводил в рассказах Успенский. Их склонность к «гуртовому способу суждений», способность забывать обиду и даже выражать благодарность, когда хозяин обсчи-
1. Эту мысль развивал позднее В. И. Ленин. У Чернышевского В. И. Ленин находил в незаконченном романе «Пролог» еще более резкие слова: «. жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы» — и делал заключение: «. по нашему, это были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах. » (см. статью «О национальной гордости великороссов» (1914)// Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т.26. С.107)
тывает,— все это результат многовековой рабской жизни, все это имеет длинную историю.
Чернышевский делал революционные выводы из рассказов Успенского. Во-первых, не следует по этим приниженным людям, которых изображает Успенский, судить обо всем русском народе, о том, к чему он способен, чего он хочет и чего достоин: «Но их изучение все-таки важно, потому что они составляют массу простонародья (. ) инициатива не от них; но должно знать их свойства, чтобы знать, какими побуждениями может действовать на них инициатива». Во-вторых, совершенно не исключено, что рутина в мыслях этих представителей народа не будет их вечным уделом. Может наступить время энергических усилий, отважных решений, когда народ поймет, что дурное происходит «только по его собственной вине» и для улучшения жизни нужно лишь желание «изменить свою судьбу» 1.
Начало «перемены» в изображении народа в том, что Успенский не умиляется мужиком, не идеализирует его, а считает мужиков «за людей, одинаковых с собою», «о которых можно говорить откровенно все, что замечаешь в них». Рассказы Успенского не простое собрание курьезов из народной жизни, а критика власти темноты, суеверий, покорности, которые мешают народу распрямить спину.
Для анализа Чернышевский особенно выделил очерк «Обоз». В нем удручающее впечатление производит полная неспособность крестьян и даже нежелание их вникнуть в расчеты с хозяином постоялого двора, который явно их обманывает, прибаутками, шуточками отвлекает от дела. Они знают, что хозяева всегда плутуют, но за всеми не уследишь, их никогда не переспоришь. Успенский вспоминал, что Д. В. Григорович никак не мог понять: «что же тут интересного?», «что это за сюжет!». Ну, едут себе мужики, и едут. Я тут ничего не понимаю». «Время показало, однако, как глубоко заблуждался Дмитрий Васильевич. Мой «Обоз» стяжал мне неувядаемую славу знатока народного быта» 2 . Заметим попутно: «Обоз» читался на сцене Малого театра П. М. Садовским, его ставили как драматическую пьесу в Александринском театре во время бенефиса П. В. Васильева.
Но разве дело только в том, что от «Обоза» создается удручающее впечатление? «Квасные патриоты» тут могут покуражиться или похвалить автора за «неподдельный юмор». Но суть дела — в правде, в ее силе. Любая косность может быть преодолена: следует только дать «нужное направление» «искусной и сильной рукой» — и народная энергия пробудится. В период революции быстро навёрстывается ранее потерянное. Обманывая цензуру, Чернышевский писал: «Если вожжи схвачены такою рукой, лошадь в пять минут своей горячности передвинет вас (и себя,
1. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1950. Т.7. С.884.
2. Успенский Н. В. Из прошлого. Воспоминания. С.100—101.
разумеется) так далеко вперед, что в целый час не подвинуться бы на такое пространство мерным, тихим шагом» 1. Для отвода глаз цензуре Чернышевский приводил пример подъема народного духа в Отечественную войну 1812 года. На самом же деле речь шла о современной революционной ситуации в стране, о реформе, о народе и его демократическом авангарде.
Такой способ трактовки можно применить и к другим рассказам. Под забитостью народа таится подлинное благородство его чувств, под смешением представлений — четкое понимание своих интересов. Пореформенная кутерьма не может сбить крестьянина с толку — он знает, где истина и где ложь. С кем бы крестьянин ни сталкивался: с помещиком, купцом, чиновником, подрядчиком — везде Успенский дает почувствовать, что правда за народом. Автор сообщает об этом читателю общей интонацией повествования, скрытой иронией, прямым укором.
К царской реформе 1861 года он относился резко отрицательно, называя ее «вздором».
Автор прибегает к приемам тонкой словесной живописи, к искусству компоновки материала. Язык у него мощный, богатый, экспрессивно выразительный. В рассказе «Старуха» крестьянка из села Горемыкино рассказывает на постоялом дворе купцу страшную историю из своей жизни о том, как два ее сына были призваны в солдаты, делится своим горем. Праздно зевающий купец бестолково поддакивает ей и только травит душу бесцеремонными расспросами, и, наконец, засыпает. Ему и дела нет до страданий старухи. А она его жалеет: «касатик», «желанный мой», «вестимо, намаялся, сердечный» 2.
Успенский мастерски помогает высказаться своим отрицательным героям (этому учил Некрасов: «Украшают тебя добродетели. »). Глумится целовальник над мужиками-простаками, оставаясь всегда в выигрыше. Всем он нужен, все ему должны. Мужик, и правда, глуп, «так заведено», кудели от жены пропивает, все к целовальнику несет. Дубовое бревно, которое испокон веку лежало посреди деревни, и мужики любили сиживать на нем и калякать, вдруг взяли и пропили. Циничные признания развеселого кабатчика-обиралы о том, как он может «окрутить» самое головоломное дело, умеет всякого «в аккурате» «упоштовать» и с начальством в круговой поруке состоит 3.
Пресловутый крестьянский «мир», сходка, общинный «лад» чистая фикция — убеждает читателя автор очерков. Тут часто
1. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 882.
2. Так, позднее и у Чехова извозчик Иона Потапов будет поверять свою «тоску» — у него умер сын — случайным седокам, и только лошаденка в стойле готова понять его: «Иона увлекается и рассказывает ей все. » («Тоска»),
3. По художественной выразительности эти открытия Успенского на одном уровне со знаменитыми признаниями подьячего Порфирия Петровича в щедринских «Губернских очерках» и упреждают столь же знаменательные признания «язвы»-приобретателя Прохора Порфирыча в «Нравах Растеряевой улицы» Глеба Успенского.
и правого, и виноватого так плетью отходят, что только ступай да почесывай спину. Царит разбойничье разорение посреди белого дня. Мужик мужику враг. Приговоры мира бывают нелепы и жестоки: так, Фадеича наказали за то, что вопреки общему уговору вышел пахать на день раньше, соху отняли и пропили ее в кабаке, а самого заставили плясать. Он же в кураже и потники, и передок от телеги пропивает. «Мир только и думает о том, кого бы «взгреть».
Но не всегда причина видна как на ладони. В рассказе с жалостливым названием «Бобыль» выведен бездельник, говорун, мастер пожить на чужой счет. Везде он поспевает, следит, где бы подцепить даровой хлеб. Такие бесхозные не сеют, не жнут, а только зернышки клюют. На селе всегда они чудаки, перекурщики, балагуры, которым грош цена, к ним всегда относятся с презрением: они бобыли по своей воле.
Обличение либерализма, показной филантропии господ по отношению к крестьянам, дикость пореформенных нравов также в поле зрения Успенского. Никаких обольщений от ласкового напева нынешних барских речей. У Успенского есть свои образы, подобные слепцовскому Щетинину.
Особенно много казусов порождали крестьянские потравы на барских посевах. Теперь такие дела пресекались особенно строго. Просвещенный помещик Захар Ильич ведет иудушкины речи с мужиком, виновато стоящим перед ним без шапки: «Не могу, друг мой!», «Ты очень хорошо знаешь, что теперь эмансипация, другими словами, общая равноправность! Ты со мной можешь поступать точно так же, как и я. Зайдет моя скотина к тебе на огород, бери ее, назначай и с меня штраф: в этом-то и заключается гарантия неприкосновенности имущества каждого из нас, в этом-то и весь прогресс!» Мужик по-старому упал в ноги: бывало, выпорют — и дело с концом. А теперь — канитель и жалкие слова. Что делать, «дома есть нечего». Успенский обличает барский либерализм, его лицемерие с еще большим сарказмом, чем Слепцов.
Высмеивает Успенский благодеяния господ в рассказах «Сельская аптека», «Деревенская газета», «Деревенский театр». Писатель в совершенно «современниковском» духе люто ненавидит либералов. Он судит мужика судом либерального оболванивания, которому народ доверчиво поддается. Успенский делает это неспроста,— он знал, как сам Герцен, автор статьи «Очень опасно. », не понимал лицемерия либерального обличительства и боялся, что демократы своей непримиримостью «ослабляют фронт прогресса». А о В. П. Боткине и говорить было нечего. Он сам от Боткина слышал в Риме в 1861 г.: «Новые положения, недавно объявленные правительством,— превосходны, и пусть ваш мужик околеет, если не воспользуется этими положениями. » 1. В таких
1. Из письма Н. В. Успенского к К. К. Случевскому// Щукинский сборник М., 1907. Вып.7. С.ЗЗО.
условиях непримиримость Успенского приобретала высокий, принципиальный характер.
По ряду обстоятельств Успенский ослабил связи с «Современником», и это повлияло на его творчество. Тяжелые условия обострили его болезненное восприятие жизни, и он покончил самоубийством. Но его рассказы не имеют мрачного колорита. Чернышевский высветил внутреннее их содержание, крайне нужное всей русской литературе. Особого внимания заслуживает его поздний рассказ «Егорка-пастух» (1871), естественно, не попавший в сборник, о котором писал Чернышевский. А рассказ вносит нечто принципиально новое в оптимизм творчества Успенского.
Пастух Егорка имеет свое человеческое достоинство. Он вместе с Парашей борется против насильственного определения их судьбы, мстит своим притеснителям. Писатель видел в народе не только забитость, но и зарождение социального протеста, рост личности, бунтарского духа.
В.И. Кулешов. Русская демократическая литература 50-60-х годов XIX века. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «Русский язык и литература». Москва, Высшая школа, 1989, с. 129-133.
Успенский, Николай Васильевич
— известный писатель. Род. в мае 1837 г. в семье сельского священника Ефремовского уезда Тульской губернии, учился в Тульской семинарии, Медико-хирургической акад. и Петербургском университете, в котором курса не окончил; был учителем русского языка в уездных училищах чернском и болховском, оренбургской Неплюевской военной гимназии и 1-й московской военной гимназии; в 1874 г. вышел в отставку. С этого времени начинается для него жизнь бесприютного пролетария, связанная с известным русским пороком. С великим трудом пристраивая свои произведения, в которых оставались лишь слабые призраки его былого таланта, он доходит до вопиющей нищеты, нередко кормится подаянием, скоморошничает, проводит время в ночлежных домах и, переодев дочь мальчиком, заставляет ее плясать под гармонику перед публикой. Такой жизни он не вынес и кончил самоубийством, зарезавшись в одном из московских переулков, под забором (21 октября 1889 г.). В литературе У. дебютировал рассказом “Старуха”, помещенным в “Сыне Отечества” 1858 г., но обратил на себя внимание “Очерками народного быта” (“Поросенок”, “Хорошее житье”, “Сцены из сельского праздника”, “Грушка”, “Змей”), появившимися в “Современнике” 1858 г. В этих маленьких рассказах У. изображал народ без малейших прикрас, с полным реализмом, схватывая, однако, почти исключительно внешние черты народного быта. Это были хорошие, отчетливые фотографии без всякой ретуши, выхваченные прямо из жизни, но случайно, наудачу, нимало не согретые чувством и не озаренные идеей. Отличное знание быта, в совершенстве усвоенный язык народа, живость, верность изображения сразу подкупали читателя. Имя У. в короткое время приобрело популярность; изданные Некрасовым две части его рассказов имели хороший успех, которому способствовала и статья Н. Г. Чернышевского “Не начало ли перемены”, отмечавшая новое направление беллетристики из народного быта — неподкрашенное воспроизведение народной жизни. Скоро, однако, слава Николая У. стала меркнуть. С появлением произведений Левитова, Глеба У., Решетникова публика, а тем более критика стали охладевать к У., который изображал одни пошлые, отрицательные стороны народной жизни, скользя по ее поверхности и относясь к ней с немалым легкомыслием. С конца 1862 г. имя У. исчезает со страниц “Современника”; в следующем году появляется в этом журнале разбор нового издания произведений У., написанный Аполлоном Головачевым и развенчивающий недавно популярного писателя. После этого У. стал печатать свои рассказы в “Отечественных записках”, “Искре”, “Будильнике”, часто подписываясь псевдонимами В. Печкин и Д. Петров. Позднее его сочинения стали появляться все реже и большею частью в незначительных изданиях. “Рассказы Н. В. У.” вышли отдельно в 1861, 1863, 1864 гг., “Повести, рассказы и очерки” в 3 томах — в 1876 г., “Очерки народного быта” — в 1875 г. В 1883 г. в Москве напечатаны его “Сочинения, повести, рассказы и очерки” (4 тома). Был также целый ряд изданий мелких рассказов. Ср. некролог в “Историческом вестнике”, 1889, декабрь.
Успенский, Николай Васильевич
[1837—1888] — русский писатель. Род. в семье священника в селе Ступине, Ефремовского уезда, бывш. Тульской губ. Двоюродный брат Глеба Успенского. Учился в духовной семинарии, а затем в медико-хирургической академии и Петербургском ун-те, но курса не окончил. Лит-ая деятельность началась в 1857 (“Старуха”, напечат. в “Сыне отечества”). Успенский, сблизившись с Некрасовыми Чернышевским, стал сотрудником “Современника”. В 1861 по совету и при поддержке Некрасова Успенский ездил в Париж и Италию, где знакомился с западноевропейской жизнью. В этом году У., резко настроенный против самодержавия, “обманувшего народ”, был наиболее близок к революционно-демократическому лагерю. Обидевшись на Некрасова, У. порвал с “Современником”. В дальнейшем пробовал быть учителем (в Яснополянской школе Л. Н. Толстого, в Оренбурге и Москве) и продолжал писать, печатаясь в “Отечественных записках” и “Вестнике Европы”. Педагогические занятия малоуживчивого У. кончились отставкой. В 1878 У. женился, а с 1884, после смерти жены (1881), началась бродяжническая, полная голода и нужды жизнь. У. продолжал писать теперь в “Русском вестнике” и бульварном “Развлечении”. Одинокий и забытый, Успенский кончил жизнь самоубийством.
Ранние рассказы У. (“Старуха”, “Поросенок”, “Грушка”, “Змей” и др.) посвящены изображению дореформенной деревни и отражают радикальные демократические настроения писателя, его идейную близость к революционно-демократической интеллигенции. Показывая в этих рассказах забитость, бесправие и неразвитость крестьянской среды, У. выступал против крепостного строя и либерализма (“Хорошее житье”, “Сельская аптека”). Глубоко реалистический характер рассказов У., раскрывавших истинное положение крестьянства, обеспечил им широкий успех. Наиболее выдающимся рассказом был “Обоз” [1860], посвященный жизни неграмотного и забитого крепостного крестьянина.
Правда, показанная У., и глубокое сочувствие писателя народу обусловили высокую оценку рассказов революционно-демократической критикой. В статье “Не начало ли перемены?” Чернышевский приветствовал У., сумевшего “глубоко заглянуть в народную жизнь и так ярко выставить. коренную причину ее тяжелого хода”.
В дальнейшем У. написал ряд рассказов и очерков, описывающих провинциальную среду (“Уездные нравы”), знакомое ему духовенство (“Работник”, “Бурсацкие нравы” и др.), учительство, студенчество (“Студент”, “Межедворов” и др.) и фабричных рабочих (пьеска “Странницы”), не оставляя однако и деревенской тематики. Большинство новых произведений У. успеха не имело, в особенности в силу того, что они потеряли свою остроту, стали описательными. Наиболее художественно ценные повести У. этого периода — “Федор Петрович” [1866], “Старое по-новому” [1870], написанные о буржуазии и земстве в деревне, прошли незамеченными. Народническая критика (Скабичевский) резко выступала против У., произведения которого чужды народнической идеализации общинных “устоев”. Постепенно У. стал “забытым писателем”, творчество которого, как одного из “шестидесятников” и соратников революционно-демократической реалистической литературы, снова привлекло к себе внимание лишь после Великой Октябрьской социалистической революции.
Основное значение очерков У. определяется их правдивостью, силой критического реализма, свойственной им. Наиболее ярким средством художественной характеристики, каким располагал У., был язык его героев. У. очень умело воспроизводил многообразие оттенков разных говоров, охотно прибегал к сказу (напр. “Поросенок”, рассказанный деревенской просвирней, “Грушка” — торговцем, “Хорошее житье” — целовальником, и т. д.). Очерки У. подчас подымались до уровня тонко написанных новелл, избегая прямой, голой тенденциозности, выражая идею прежде всего показом самой жизни. Так в “Хорошем житье” он обличает кабатчика, не говоря от себя ни единого дурного слова о нем. У Успенского мы находим ряд рассказов, где он прибегает к шаржу и гротеску (“Обоз”, “Змей” и др.). Это были зародышевые формы того же рода, какой нашел себе место в творчестве Щедрина, в его “Истории одного города”, в “Сказках”. Как и Щедрина, У. толкало к гротеску остро ощущавшееся просветителем противоречие между действительной и разумной жизнью. Гротескные сцены и образы У. не имели, разумеется, силы и глубины щедринской сатиры. При всех достоинствах своих очерков У. все же часто не шел дальше натурализма и шаржа.
Библиография: I. Рассказы, 2 чч., СПб, 1861; Рассказы, ч. 1—3, СПб, 1864; Новые рассказы, СПб — М., 1867; Новейшие рассказы, СПб — М., 1871; Картины из русской жизни, 3 тт., СПб, 1872; Повести, рассказы и очерки, 3 тт., М., 1876; Сочинения (Повести, рассказы и очерки), 4 тт., М., 1883; Рассказы, СПб, 1886; Из прошлого, М., 1889; Собрание сочинений, ред., вступ. стат. и прим. К. Чуковского, ГИХЛ, М. — Л., 1931; Сочинения (Подготовка текста, статьи и комментарии К. И. Чуковского), т. I, изд. “Academia”, Москва — Ленинград, 1933.
II. [Чернышевский П.], Не начало ли перемены? “Современник”, СПб, 1861, ноябрь, и в Полн. собр. сочин. Н. Г. Чернышевского, изд. M. H. Чернышевского, т. VIII, СПб, 1906; [Достоевский Ф.], Рассказы Н. В. Успенского, “Время”, П., 1861, декабрь; Головачев Ап., Рассказы Н. В. Успенского. “Современник”, СПб, 1864, май; Ткачев П., Разбитые иллюзии, “Дело”, СПб, 1868, № 11 и 12; то же в кн.: Ткачев П. Н., Избр. соч., т. І, М., 1932 [в серии: Историко-революционная библиотека, № 2—3 (LXXIX — LXXX)]; Бельчиков H., H. Успенский и классовая борьба в критике 60—70 гг., “Литература и марксизм”, М., 1931, кн. 6 (перепеч. в кн.: Бельчиков Н., Народничество в литературе и критике, М., 1934); Чуковский К., Николай Успенский, его жизнь и творчество, вступ. ст. в кн.: Успенский Н., Сочинения, т. I, изд. “Academia”, M. — Л., 1933.
III. Mезьеp А. В., Русская словесность с XI по XIX столетия включительно, ч. 2, СПб, 1902; Успенский Н. В., Сочинения, т. I, изд. “Academia”, M. — Л., 1933 [см.: “Хронологич. канва жизни и творчества Н. Успенского”, “Библиография”].
Большая биографическая энциклопедия . 2009 .
Источники:
http://www.proza.ru/2012/04/24/1518
http://www.hrono.ru/biograf/bio_u/uspenski_nv.php
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/126160/%D0%A3%D1%81%D0%BF%D0%B5%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9
