Халил же бранд. когда хлопочем мы о пропитанье?”

Халил же бранд. когда хлопочем мы о пропитанье?”

• ЖАНРЫ
• АВТОРЫ
• КНИГИ 589 563
• СЕРИИ
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 548 328

Девять принцев Амбера

Похоже, наступал конец тому, что казалось мне вечностью.

Я попробовал пошевелить пальцами ног. Успешно. Ноги я чувствовал, хотя они и были в гипсе. А сам я лежал распростертым на больничной койке.

Я зажмурился, потом снова открыл глаза.

Стены комнаты наконец перестали качаться.

Где же я, черт побери?

Туман в голове понемногу рассеивался; в нем, словно острова в океане, стали возникать обрывки того, что некогда было моей памятью. Я вспоминал бесконечно долгие ночи, бесчисленных сиделок, инъекции, инъекции, инъекции… стоило мне чуточку прийти в себя, как тут же кто-нибудь являлся и всаживал в меня шприц с какой-нибудь дрянью. Да, так оно и было. Это я вспомнил. И пусть я только наполовину пришел в себя, инъекции им придется прекратить.

Но захотят ли они их прекратить?

Почему-то упорно думалось: вряд ли.

Эта мысль пробудила в моей душе естественные сомнения относительно чистоты любых, даже самых лучших человеческих побуждений. Меня длительное время пичкали наркотиками, осознал я вдруг. Причем без особых на то причин, судя по тому, как я себя чувствую. Так что, если им за это платят, с какой стати они вдруг прекратят инъекции? Нет, действовать надо очень осторожно, сказал мне мой внутренний голос. Надо продолжать притворяться, что дурман еще действует. Внутренний голос принадлежал худшей, хотя и более мудрой, половине моей души.

Я последовал его совету.

Минут через десять дверь приоткрылась, на пороге возникла медсестра. А я лежал себе и похрапывал. Сестра тут же удалилась.

Теперь мне уже удалось кое-что восстановить в памяти.

Я смутно припоминал, как попал в какую-то аварию или автомобильную катастрофу; потом — сплошное черное пятно. О том, что было до аварии, я тоже не имел ни малейшего представления. Но помнил, что сначала угодил в больницу, а уже потом сюда. Зачем? Неизвестно.

Ноги мои совсем отошли и явно годились для того, чтобы на них стоять, хотя я понятия не имел, когда они были сломаны. А то, что они были сломаны, я знал точно.

Я попытался сесть. Это оказалось непросто: тело было, как кисель. За окном стояла темная ночь — яркие звезды, бесстыдно красуясь в небе, смотрели на меня. Я подмигнул им и спустил ноги на пол.

Перед глазами все поплыло, однако вскоре в голове прояснилось, я встал, держась за спинку кровати, и сделал первый шаг.

Нормально. Ноги держат. Итак, теоретически я уже в состоянии отсюда выйти.

Я снова залез в постель, вытянулся на спине и стал думать. От совершенных усилий и слабости меня знобило, я весь взмок, во рту стоял противный сладковатый вкус, поташнивало, мерещились засахаренные сливы и тому подобное.

Подгнило что-то в Датском Королевстве…

Да, это точно была автомобильная катастрофа. Черт знает что…

Приоткрылась дверь, сквозь щель в палату ворвался поток света. Я чуть опустил веки и увидел, что это снова сестра со шприцем в руке. Этакая могучая матрона с широченными плечищами.

Когда она подошла совсем близко, я неожиданно приподнялся и сел на постели.

— Добрый вечер! — сказал я.

— Ох! Добрый вечер, — ответила она.

— Когда меня выписывают? — спросил я.

— Об этом надо узнать у доктора.

— Пожалуйста, поднимите рукав.

— Да нет, спасибо, больше не надо.

— Но мне необходимо сделать вам укол.

— Нет, никакой необходимости в этом нет.

— Так доктор велел!

— Вот пусть доктор придет и сам мне об этом скажет. А пока что я категорически против.

— Но мне же приказано…

— Эйхман тоже так говорил, а чем кончил? — Я укоризненно покачал головой.

— Хорошо, — вздохнула медсестра. — Мне придется доложить…

— Пожалуйста, докладывайте, — сказал я. — Заодно сообщите доктору, что я утром намерен выписаться.

— Нет, это невозможно! Вы ведь даже ходить еще не в состоянии! И у вас серьезные повреждения внутренних органов…

— Ладно, посмотрим, — кивнул я. — Спокойной ночи.

Она вылетела в коридор, ничего не ответив.

А я снова лег и стал думать. По-видимому, я нахожусь в какой-то частной лечебнице. Значит, кто-то платит за мое пребывание здесь. Интересно, кто? Никаких родственников я вспомнить не мог. Друзей тоже. Кто же тогда платит? Враги?

Я еще немного подумал.

Ничего не придумывалось. Ни малейшей идеи насчет предполагаемого благодетеля.

Вдруг я вспомнил: моя машина летит под откос на горной дороге и падает в озеро… Дальше — полный мрак.

От напряжения я снова весь покрылся испариной.

Я не знал, кем я был раньше.

Чтобы отвлечься, я сел и быстренько разбинтовал себя. Под бинтами все давно зажило; похоже, их давно пора было снять. Потом я разбил гипс на правой ноге металлическим прутом, вынутым из спинки кровати. Мною овладело странное чувство: казалось, что нужно как можно скорее отсюда смыться, чтобы успеть сделать нечто важное.

Я попробовал встать на правую ногу. Нормально.

Потом я разбил гипс и на левой ноге, встал и потихоньку пошел к шкафу.

Пусто. Одежды там не было.

В коридоре послышались шаги. Я снова лег, прикрыв простыней снятые бинты и куски гипса.

Дверь опять приоткрылась.

В палате вспыхнул яркий свет; на пороге высился здоровенный детина в белом халате, смахивавший на быка. Это он зажег свет: пальцы его до сих пор лежали на выключателе.

— Что вы тут удумали? Сестра на вас жалуется, — сказал он.

Притворяться спящим больше не имело смысла.

— Неужели? — спросил я. — И что же она говорит?

Детина некоторое время, наморщив лоб, обдумывал мой вопрос, потом строго произнес:

— Вам пора делать укол.

— Нет, но мне поручено сделать вам укол.

— А я не желаю, чтобы мне делали укол, — заявил я. — И имею на это полное право. Что вы на это скажете?

— Что я все равно укол вам влеплю, — ответил здоровяк и двинулся к кровати. В руке он держал шприц, которого я раньше не заметил.

Это был исключительно подлый удар, дюйма на четыре ниже пояса. Детина рухнул на колени.

—. — выдавил он некоторое время спустя.

— Попробуй еще раз, — сказал я, — увидишь, что тогда с тобой будет.

— Ничего, мы с такими пациентами справляться приучены! — выдохнул он.

И я понял, что настало время действовать.

— Где моя одежда? — спросил я.

— Тогда, пожалуй, прядется позаимствовать твою. Раздевайся!

После третьего раза мне надоело. Я накинул простыню ему на голову и как следует врезал тем самым железным прутом, которым разбивал гипс.

Через несколько минут я был уже весь в белом. Этакий Моби Дик. Или ванильный пломбир-переросток. Жуть.

Я засунул этого типа в стенной шкаф и выглянул в окно. В небе сияла полная луна, освещая ряд высоких тополей. Трава в лунном свете казалась серебристой, сверкающей. Ночь близилась к концу. Ничто не подсказывало мне, где я могу находиться. Похоже, это был четвертый этаж. Из окна я заметил внизу, слева от меня, на втором этаже свет: тоже кто-то не спал.

Я вышел в коридор и осмотрелся. Слева коридор упирался в стену с зарешеченным окном. Там были еще четыре палаты, по две с каждой стороны коридора. Я дошел до окна и выглянул наружу. Ничего нового: такие же деревья, такая же трава, та же лунная ночь. Я повернулся и пошел в обратную сторону.

Двери, двери, двери, и ни лучика света изнутри. И тишина. Лишь шарканье моих собственных шагов: позаимствованные ботинки были великоваты.

Часы, тоже позаимствованные, показывали пять пятьдесят четыре. Железный прут я заткнул за пояс под белым халатом; при ходьбе прут втыкался мне в бедренную кость. Через каждые пять-шесть метров под потолком горела тусклая лампочка — ватт на сорок, не больше.

Так я добрался до лестницы, покрытой ковром, и стал тихо спускаться.

Третий этаж выглядел в точности, как мой четвертый, так что я пошел дальше вниз. На втором этаже свернул по коридору направо, пытаясь найти ту комнату, где горел свет.

Глава VI

О рабах (1–2). Против стремления к обогащению (3–16). Увещания к богатым (17–19). Заключение послания (20–21).

1Тим.6:1 . Рабы, под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и учение.

1Тим.6:2 . Те, которые имеют господами верных, не должны обращаться с ними небрежно, потому что они братья; но тем более должны служить им, что они верные и возлюбленные и благодетельствуют им. Учи сему и увещевай.

Апостол не идет против сложившихся в обществе отношений, по которым все общество разделялось на господ и рабов. Он увещевает рабов-христиан повиноваться господам показывать им почтение, чтобы не опорочивалось в глазах язычников христианское учение, как будто ведущее своих последователей к уничтожению признанных законами государства отношений. Еще с большим усердием имеют основание служить рабы-христиане своим господам – христианам, потому что эти последние, конечно, относятся к своим рабам с любовью. Ср. 1Кор 7:21–22 .

1Тим.6:3 . Кто учит иному и не следует здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благочестии,

1Тим.6:4 . тот горд, ничего не знает, но заражен страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения.

1Тим.6:5 . Пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. Удаляйся от таких.

Есть люди, которые иначе себе представляют задачу христианства. Они думают, что Христос пришел изменить социально-экономические порядки жизни, ( «будто благочестие служит для прибытка» ст.5). Но говорить так о христианстве – значит вовсе не понимать его. Отчего же иные высказывают подобные мысли? Оттого, что сошли с истинного пути и повредились умом. Здесь мы имеем ясное опровержение той мысли, будто бы христианство и социализм – одно и то же.

1Тим.6:6 . Великое приобретение – быть благочестивым и довольным.

1Тим.6:7 . Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него.

1Тим.6:8 . Имея пропитание и одежду, будем довольны тем.

Нет, христианство хочет сделать людей благочестивыми и довольными своим положением (ср. Мф 6:33 ). И в самом деле, как мы не принесли с собою в земную жизнь ничего – никакого имущества, так и не возьмем ничего с собою, умирая. К чему же чрезмерно интересоваться приобретением того, что имеет только временное значение? Довольно с нас, если мы будем иметь только самое необходимое для существования. “Пищ а и одежд а» – символы всего потребного для существования.

1Тим.6:9 . А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу;

1Тим.6:10 . ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям.

Тот же, кто решил ( «а желающие» – οί δε βουλόμενοι ) приобрести себе богатство, подвергается разного рода искушениям; в нем пробуждаются разные похоти, влекущие человека к нравственной гибели. Многие, стремившиеся к обогащению, уже отступили от веры, потому что богатство натолкнуло их на другой путь – они стали безвозбранно удовлетворять все свои, часто нечистые, желания.

1Тим.6:11 . Ты же, человек Божий, убегай сего, а преуспевай в правде, благочестии, вере, любви, терпении, кротости.

Тимофей, как христианин, стоит в тесном общении с Богом (« человек Божий »). Поэтому его единственное богатство в Боге – денег искать ему не для чего. Его стремление должно быть направлено на приобретение добродетелей, которых Ап. Павел здесь насчитывает шесть. “Правд а» – вообще правильные отношения к Богу и людям ( Мф 5:20 ). « Благочести е» – благоговение пред Богом. « Вер а» – как утешающая во всяких скорбях и выражающаяся в твердом исповедании. « Люб овь» – чрез которую обнаруживается вера. « Терпени е» – которое проявляется в перенесении страданий. « Кротост ь» – когда человек без огорчения принимает даже оскорбления.

1Тим.6:12 . Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван, и исповедал доброе исповедание перед многими свидетелями.

Вера, которая сама уже родилась не без борьбы в человеке, требует для своего утверждения также борьбы против различных искушений. Наградой за такую борьбу, составляющей предмет стремлений для всякого доброго христианина, явится вечная жизнь, к достижению которой Тимофей и призван чрез Евангелие и желание получить которую он засвидетельствовал при своем вступлении в Церковь, принимая св. крещение, в присутствии многих свидетелей, которые слышали читанное им исповедание веры. Апостол называет это исповедание « добр ым» или прекрасным, как выражающее ясное убеждение в существовании загробного блаженства со Христом.

1Тим.6:13 . Пред Богом, все животворящим, и пред Христом Иисусом, Который засвидетельствовал пред Понтием Пилатом доброе исповедание, завещеваю тебе

1Тим.6:14 . соблюсти заповедь чисто и неукоризненно, даже до явления Господа нашего Иисуса Христа,

Чтобы еще более укрепить Тимофея в неуклонном благочестии, апостол поставляет его пред лицом Самого Бога, все животворящего и следовательно могущего возвратить Своему рабу жизнь, которой он может лишиться за твердое исповедание веры. Поставляет апостол Тимофея и пред лицом Христа, Который пред неверующим Пилатом твердо заявил Свое исповедание о Себе как о Сыне Божием. В конце концов апостол указывает Тимофею, что тот должен хранить данную ему от апостола заповедь до самого явления Христа на землю. Некоторые говорят, что апостол здесь имеет в виду смерть Тимофея (Полянский), но такое понимание представляется очень неподходящим к прямому смыслу выражения: « даже до явления Господа нашего Иисуса Христа ». Апостолу не была чужда мысль о возможности дожить до второго пришествия Христова. См. Кол 3:3–4 ; 1Сол. 4:17 .

1Тим.6:15 . которое в свое время откроет блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих,

1Тим.6:16 . единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может. Ему честь и держава вечная! Аминь.

Явление Христа совершится в свое, для этого определенное от Бога время (ср. Деян 1:7 ). Бог называется здесь « блаженны м» в противоположность земным владыкам, которые нередко принуждены подвергаться разного рода страданиям. Он есть единый сильный ( δυνάστης ), потому что, собственно говоря, все прочие владетели сами по себе, без Бога, бессильны ( Пс 145:3 ) и вполне зависят от Бога. Наравне со всеми людьми они подлежат и закону смерти, от которой свободен только Бог. Он есть « единый бессмерт ный» в собственном смысле этого слова, в силу Своей собственной природы: все другие живые существа, даже Ангелы, имеют бессмертие, какое получили при своем происхождении от Бога. К Богу нельзя приблизиться и Его узреть – конечно, обыкновенными очами (визионарное видение Бога здесь не имеется в виду). Все это апостол говорит для того, чтобы убедить Тимофея с твердостью переносить всякие испытания, какие ему Бог пошлет, в особенности же убедить его, чтобы он не боялся земных владык, которые пред Богом – ничто.

1Тим.6:17 . Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живаго, дающего нам всё обильно для наслаждения;

1Тим.6:18 . чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны,

1Тим.6:19 . собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни.

Здесь апостол обращается к тем, которые уже успели обогатиться. Такие люди не должны гордиться приобретенными богатствами, а смиренно сознавать, что их богатство есть дар Божий. Не должны они видеть в богатстве что-то прочное: богатство неверно, т. е. скоро исчезает. Истинное богатство или, правильнее, довольство дает только Бог, Который посылает нередко людям даже и нечто лишнее против необходимого для того, чтобы они иногда могли найти в жизни для себя удовольствия, конечно, вполне невинные (ср. Деян 14:17 ). Богатые должны заботиться о том, чтобы и другим жилось хорошо, делиться с неимущими своими средствами: чрез это они приготовляют себе сокровище вечной жизни (ср. Мф 6:20, 19:21 ).

1Тим.6:20 . О, Тимофей! храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания,

1Тим.6:21 . которому предавшись, некоторые уклонились от веры. Благодать с тобою. Аминь.

Послание свое апостол заключает приглашением, обращенным к Тимофею, чтобы он хранил преданное ему чистое евангельское учение, отвращаясь от пустых споров, которые некоторых уже привели к отпадению от веры (см. 1Тим.1:4–7 ).

А вы знали почему люди хлопают при посадке самолета?

Скажите, вы хлопаете в метро, когда доехали до нужной станции? Может быть, вы аплодируете водителю маршрутки на конечной остановке? Подозреваем, что ответ на оба вопроса – нет.

Тогда почему звучат аплодисменты при посадке самолета, который на сегодняшний день является таким же привычным общественным транспортом? Мы попытались в этом разобраться.

Аплодисменты при посадке – версия религиозная, малореальная

Человек – не птица, для него подниматься выше облаков дело отнюдь не привычное. Подсознательно такое действие может интерпретироваться, как свиданием со Всевышним, ведь для большинства понятия “Бог” и “небо” неразделимы.

Поэтому для среднестатистического пассажира перелет – настоящий духовный катарсис, переосмысление всей жизни. А значит, после посадки начинается новая жизнь, и почему бы этому не поаплодировать?

Признаемся, мы сами не очень-то верим в то, что написали, но версия все-таки имеет право на жизнь.

Интересный факт: пилоты аплодисменты при посадке не слышат, как считают большинство пассажиров. О реакции публики на маневры им могут рассказать разве что бортпроводницы.

Аплодисменты при посадке – версия конформистская, похожая на правду

“Все хлопают, и я хлопаю” – в 70% случаев именно так ответят пассажиры на вопрос “зачем?”. Кто-то, к примеру, летит впервые и думает, что так принято – аплодирует. Кому-то неудобно перед соседом, который активно рукоплещет, поэтому нужно как-то его поддержать.

Ведь обратите внимание, аплодисменты при посадке не срываются внезапно, сначала появляется один “солист”, а потом уже подключается “хор”. Другой вопрос, почему начинает хлопать солист?

Интересный факт: существует распространенный стереотип, что аплодисменты при посадке – традиция исключительно украинская, точнее “советская”. На самом деле это не так, корни этого феномена нужно искать в Европе, те же итальянцы до сих пор частенько встречают овациями мягкую посадку. Правда, большинство европейцев уже этим “переболели”, аплодируют только после посадки в сложных условиях.

Аплодисменты при посадке – версия эмоциональная, самая вероятная

Перелет – это эмоциональный стресс даже для тех, кто пользуется услугами авиакомпаний часто. Также на рейсе всегда присутствует хотя бы один-два человека, страдающих аэрофобией (или узнающих об этом лишь во время перелета).
Поэтому, когда шасси самолета касаются посадочной полосы, наступает колоссальное облегчение. Сравнить можно с ситуацией, когда долго-долго ищешь общественный туалет в каком-то незнакомом городе и, наконец, находишь! В такие моменты невольно можешь и зааплодировать! Плюс это некая благодарность пилотам за хороший полет (хотя, как мы уже писали выше – пилоты аплодисменты при посадке не слышат).

Интересный факт: чаще всего аплодисменты можно услышать на чартерных рейсах. Объясняется это очень просто: на чартерах большинство пассажиров – это люди, летающие максимум два раза в год на отдых, поэтому даже посадка в ясный день воспринимается как нечто сверхвиртуозное. Плюс зачастую это рейс на какой-то курорт, настроение отпускное, и народ частенько подогрет алкоголем.

Источники:

http://www.litmir.me/br/?b=167386&p=115
http://azbyka.ru/otechnik/Lopuhin/tolkovaja_biblija_72/6
http://pikabu.ru/story/a_vyi_znali_pochemu_lyudi_khlopayut_pri_posadke_samoleta_875033