Бумажный архитектор. Прощание с бумагой

Евгений Гришковец «Прощание с бумагой»

Содержание:

Сейчас есть по телеку такой канал – называется “Магазин на диване”. Там круглые сутки впаривают скучающим домохозяйкам разную ерунду с доставкой на дом. И, для того, чтобы эту чепуху продать, ведущие весьма профессионально описывают свойства этого товара, как бы внимательно вглядываясь в него со всех сторон, раcсматривая буквально под микроскопом мельчайшие его “трещинки”. Ищут и гиперболизируют их так, что всем сразу хочется это купить. Работают они там профессионально. Используют известные методики.

Ведь что надо для того, чтобы человек заинтересовался чем нибудь? Надо остановить его внимание на этом предмете. Спокойно донести до него полную информацию, дать ему разглядеть оттенки, нюансы. Чем больше знаешь о предмете, тем больше в него влюбишься. Дети, например, любят читать или смотреть то, что уже знают. Чем больше знают, тем больше любят.

Взрослые тоже. Разглядеть и полюбить человека можно только не спеша, спокойно, проведя с ним значительное время, тогда человек раскроется всеми своими лучшими (или худшими) сторонами, возникнет симпатия.

И самому раскрыться перед другим человеком также можно не спеша, если есть что раскрывать. В спешке и на бегу это невозможно.

Многие счастливые пары образовывались именно так – когда люди длительное время проводили вынужденно вместе, когда было время вглядеться и рассмотреть партнера в спокойной обстановке.

Сейчас время такое суетное, человеку навязывается быстрый темп жизни, калейдоскоп, где практически нельзя остановиться, задуматься, взвесить, оценить. Методами НЛП вбивают на подкорку готовые штампы а люди уверены, что это и есть их собственное мнение.

Точно так-же как описано выше, Евгений Гришковец, современныый автор, кто не знает, помогает слушателю всмотреться в обыденные вещи, которые ценности материальной не имеют, но, как выясняется, имеют огромную ценность иного порядка.

↑ «Прощание с бумагой»

Евгений Гришковец посвятил новый спектакль «Прощание с бумагой» расставанию человечества с бумагой, как частью привычного образа жизни. Как всегда, он говорит о том, что, казалось бы, лежит прямо перед глазами, о чем каждый хотя бы раз задумался, но потом взял и отогнал эту мысль, как несущественную или просто забыл о ней. Всем же очевидно, что бумага уходит из нашей жизни, уступая свои позиции смартфонам, ридерам и прочим электронным устройствам, и вместе с ней уходит не только привычка читать книги напечатанными, а не выведенными на экран компьютера, но что-то большее. Что-то, что начинается с совсем маленьких вещей, уже исчезнувших навсегда.

Вскоре, может быть, будут забыты карты, письма, книги и газеты. Шелест утренней газеты — уже и сейчас полузабытый звук.

Вместе с бумагой уходят ощущения и эмоции (не все, конечно, но какие-то — точно). Об этом — еще одна история из нового спектакля.

Спектакль-ностальгия об уходящих вещах, исчезающих явлениях, забытых реалиях совсем недавнего прошлого. О людях без почерка, о вещах-однодневках, о ничего не стоящей информации.

2,5 часа невероятного удовольствия! Гришковец вообще всегда отличался особым видением разных обыденных мелочей, которые нас окружают и умением самым удивительным образом рассказать об этом интересно, местами трагично, местами смешно, очень по-настоящему, жизненно. Он обладает невероятной способностью заставлять вспомнить давно забытые моменты из прошедшей жизни, более пристально их рассмотреть и даже увидеть что-то под другим углом, переосмыслить. Может быть даже получше понять Кто я есть? Где я? Зачем я?

«Мы расстаемся не с бумагой, а с образом жизни. Навсегда», — напоминает Гришковец.

У кого имеется 2.5 часа свободного времени, послушайте , не пожалеете.

↑ Тепло неостывшей любви

Когда-то Алексей Левинский сказал мне, что ему интересны не рецензии, а то, о чем думает критик во время спектакля. Можно я расскажу, о чем думала на новом спектакле Евгения Гришковца «Прощание с бумагой»? Можно я расскажу, не дожидаясь разрешения?

Евгений Гришковец — это анти-Серебренников. Когда того назначили худруком театра имени Гоголя, он разразился постом в ФБ: насмехался над тем, что в театре пахнет борщом, а объявление на доске приказов напечатано на пишущей машинке. Все, что презирает Серебренников, дорого Гришковцу. Во всяком случае, пишмашинке, как живой женщине, посвящено признание в любви.

Гришковец говорит, что первым большим сочинением, целиком напечатанным на машинке, был «Том Сойер». Говорит, что два года назад закрылась последняя фабрика, которая эти машинки производила. Объясняет, чем отличались друг от друга разные модели, и сколько сил, колотя по клавишам, надо было потратить. У человека печатающего, как и у пишушего, есть свой почерк. Специалист может определить, кто печатал (мужчина или женщина, старый или молодой, правша или левша) и как: всеми пальцами или двумя.

Гришковец сравнивает машинку с компьютером. Машинку выбросить жаль, а компьютеры уже через 20 лет превращаются в груду серой пластмассы и не вызывают никаких эмоций: «Они задуманы так, чтобы их хотелось заменить на что-то другое». Гришковец жалеет вещи, тем самым их одушевляет. Он и людей жалеет. Он их любит. Лично мне очень нужно, чтобы меня любили и жалели.

Он понимает даже ту девушку, которая, в незапамятные времена, отправила на бересте письмо своему неверному возлюбленному, и оно (если прочесть его в переводе с древнерусского) ничем не отличается от современного: «Что же ты не отвечаешь? Ведь я уже трижды к тебе обращалась, а ты не отзываешься и не приходишь. Может, я чем-то тебя обидела. Поверь, я не хотела, и прости меня, если что не так». Можно прочитать сто лекций по истории и археологии, и через год от них ничего в голове не останется. А можно рассказать про это письмо ТАК, как Гришковец, и этой бересты с выцарапанными на ней буквами уже не забудешь.

Вот сколько раз в школе и в институте нам твердили про переход Суворова через Альпы. Ну, перешел… Однажды я оказалась в Альпах, на этом самом перевале. И представила, как 70-летний человек поднялся на эту высоченную гору и потом с нее спустился. Даже если бы он никого не победил, это можно считать подвигом. Теперь я физически представляю себе этот «переход», а заодно усвоила всю историю.

Так и с этой «древней» девушкой, «неостывшее тепло любовной муки» которой почувствовал и передал мне Гришковец.

Наверное, все уже поняли, что он не собирается в переносном смысле прощаться с бумагой: будет и впредь писать пьесы и книги. Он прощается с бумагой и сопутствующими товарами в самом буквальном значении слов: белыми листочками формата А4, с ластиками, чернильницами, перьевыми ручками, пресс-папье, копиркой и промокашками. Одну промокашку он где-то раздобыл, держит ее в папочке и, чтобы показать зрителям, надевает на руки перчатки, как сотрудник архива древних актов или музейный работник, имеющий дело с ценным и редким экспонатом.

Гришковец понимает, что нынешние двадцатилетние вообще не знают этих слов и никогда не видели вещдоков уходящей эпохи, а он не хочет, чтобы про них забыли. И напоминает так ласково, что я прониклась внезапной и сильной нежностью к промокашке, о существовании которой давненько не вспоминала. Гришковец оживляет то, что казалось мертвым и восстанавливает порвавшуюся связь времен (ведь промокашка связывает нас с дореволюционными гимназистами).

«Мы перестали пользоваться памятью» — Гришковец связывает эту беду с Интернетом: не стоит напрягать мозги, открыл Википедию, и она сообщила тебе все необходимые сведения. Я это тоже сознаю, но не могу так лаконично и ясно сформулировать: «перестали пользоваться».

Гришковец рассказывает о том, что знает сам и активирует чувственную память каждого зрителя. Заводит речь о том, что клякс уже никогда не будет. И я вспоминаю, как вечно приходила домой, вся перепачканная чернилами, как вызывали в школу родителей, ругали меня замарашкой. И как я боялась опять перемазаться, а единственным оправданием мне служило то, что самый умный (и влюбленный в меня) мальчик Миша Л. тоже был «замарашкой». Я могу написать на полях монолога Гришковца свой монолог. Он рассказывает про дедушку, который резал хлеб не так, как другие люди. А мой — лепил катышки из черного хлеба. И я вдруг вспомнила катышки, потом — руки, потом — самого давно умершего дедушку…

Вспомнила и все верой и правдой служившие мне пишущие машинки — механическую и электрическую. И то, как печатала под копирку диссертацию. На странице могло быть не больше трех опечаток. Господи, какой это был ужас.

Гришковец говорит, что на старинных берестяных грамотах нет грубых слов, потому что «писание было сакральным, написанное слово становится сущим — как же можно?». Ах, вот почему я не выношу брани — в ЖЖ, в ФБ, в газетах, на сцене — потому что для меня (пещерная я женщина) слово все еще сакрально.

Гришковец говорит: «Хочу, чтобы то, что я люблю, существовало всегда, даже за пределами моей жизни». СМСки скидывают безжалостно, избавляются от устаревших моделей телефонов, с которых и на которые были посланы короткие сообщения. Компьютерную почту чистят, оставляют, как правило, необходимое деловое. А письма, телеграммы, записочки бережно хранили, по ним можно проследить человеческую жизнь. «Бумага — это образ жизни… у наших детей уже не будет почерка… на бумаге не будешь писать такую чушь, как в компьютере».

Моя подруга, немка, учительница, рассказывает, что не может заставить ученика на уроке по языку хоть что-нибудь написать. Он спрашивает: «А зачем мне это, если дома семь компьютеров?».

Гришковец прощается с бумагой и книгами так, что хочется лечь всем телом на книжные полки, закрыть их собой от наступающей новой цивилизации и не отдавать — никому, ни за что. Никогда.

«Никогда» и «навсегда» — этими словами Гришковец начинает «джазовый», с импровизациями на заданную тему, исповедальный моноспектакль. Это два мощных слова, одно из которых кажется плохим, а другое — хорошим, но они легко меняются местами. «Мы никогда не расстанемся» — и холодное «никогда» становится теплым. «Мы расстаемся навсегда» — и теплое «навсегда» остывает.

Самое хрупкое, самое ненадежное — бумага. Но именно она — навсегда. По крайней мере, так получается у Гришковца.

Женя (или его лирический герой) общается со зрителем в своей особенной, искренней, доверительной интонации. Над чем посмеяться — найдется, пафоса и назидания — ни капли. И ничего демонстративно «интеллектуального». Мысль, дойдя до сердца, становится чувством. Любовным чувством, которое исчезает из современного театра, как исчезают из повседневного обихода старые слова и вещи.

Марина Дмитревская
(6.10.2012 в 0:15):

Я была сегодня на спектакле.
Я пришла на него в чудовищном производственном стрессе, хотела вообще не идти.
При этом я очень хотела проникнуться тем, о чем писала М. Тимашева.
Я надеялась. И не надеялась одновременно. Давно не видела Гришковца и слышала не очень утешительное.
Я пришла. Села. Сверху дуло, что не прибавляло внимания.
Вышел Женя Гришковец. Как-то не проняло. Начал…
Я очень верю своему зрительскому ощущению. Постепенно, шаг за шагом, он привел меня, зрителя, в человеческое состояние. Это бывает очень редко. Ну совсем редко. Ушли спазмы ужаса перед действительностью, мозг перестал кипеть, я сидела и думала, что жизнь не кончается, хотя Гришковец рассказывал о конечности той формы жизни, которую прожила я. С бумагой.

Воздушные замки: самые известные проекты бумажной архитектуры

Сегодня вы узнаете, что общего у Захи Хадид и архитекторов русского авангарда и как бумажные проекты влияют на современное градостроительство. Дочитайте до конца и пройдите архитектурный тест!

Бумажная архитектура означает проекты, буквально оставшиеся на бумаге. Чаще всего это направление связывают с понятием утопии, того самого “светлого будущего”, которое почти никогда не наступает, а ближайшим аналогом бумажной архитектуры в литературе будет фантастика. Сам термин появился в 1984 году, когда состоялась первая одноимённая выставка в редакции журнала “Юность”. Последняя выставка, посвящённая нереализованным архитектурным проектам, прошла в ГМИИ им. Пушкина в 2015 году. А история невоплощённых архитектурных замыслов началась ещё в XVIII веке.

Римский архитектор Джованни Батисто Пиранези (1720—1778) при жизни построил всего одно здание, церковь мальтийского ордена Санта-Мария дель Приорато в Риме, но оставил после себя множество архитектурных гравюр и набросков. Самой известной работой Пиранези стала серия гравюр “Фантазийные изображения тюрем”. Хотя в XX веке бумажная архитектура и невоплощённые проекты зданий будут ассоциироваться с жанром утопии, работы Пиранези больше напоминают антиутопии, где архитектура неотделима от тоталитарной власти, а в мрачных застенках тюрем пытают государственных преступников.

В XIX веке множество невоплощённых проектов пришлось на театральных художников и архитекторов. В частности, итальянский художник Пьетро ди Гонзага, приглашённый князем Юсуповым в Санкт-Петербург для создания театральных декораций и оформления спектаклей, был автором проектов зданий оперных театров, ни один из которых так и не воплотился в жизнь.

Расцвет бумажной архитектуры приходится на начало XX века и неразрывно связан с феноменом русского авангарда и конструктивизма. “Памятник III Интернационала” Татлина, “Горизонтальный небоскрёб” Лисицкого, “Парабола Ладовского”, ставшая прообразом знаменитого “Генплана 1935 года”, здания Наркомата тяжёлой промышленности и “Аэрофлота” и, наконец, главный невоплощённый проект советской утопии — Дворец Советов, в обсуждении которого участвовали более или менее все знаковые архитекторы эпохи.

Фото: © Wikimedia Commons

Главной задачей новой архитектуры было покончить с архитектурой старой: масштаб против лабиринта кривых переулков старой Москвы, будущее против прошлого, динамика против статики. Татлин в своём проекте 400-метровой башни III Интернационала хотел соединить эстетику и утилитарность, а Лисицкий в 1926 году в статье “Серия небоскрёбов Москвы” писал, что в новой архитектуре горизонтальное (полезное) должно быть отделено от вертикального (необходимого). Горизонтальный небоскрёб Лисицкого должен был состоять из трёх ярусов из стали и стекла, внутри которых находились бы лестничные клетки и лифты, а один ярус целиком уходил под землю и выполнял функции станции метрополитена.

Фото: © Wikimedia Commons

В тридцатые годы помимо Дворца Советов, грозившего стать самым высоким зданием в мире, было предложено ещё несколько проектов “дворцов” нового времени. В 1933 году объявили конкурс на лучший проект Дворца техники, который в итоге выиграли архитекторы Самойлов и Ефимович, чей замысел состоял в том, чтобы создать комплекс научно-технических лабораторий на берегу Москвы-реки как символ технического прогресса. Или здание Наркомата тяжёлой промышленности, которое хотели построить на Красной площади в 30-е годы, но всё застряло на стадии проекта и прекратилось со смертью Орджоникидзе в 1937 году. Подобный размах присутствовал также в плане 1934 года главного здания “Аэрофлота” на площади у Белорусского вокзала, авторства тогдашнего главного архитектора Москвы Д.Н. Чечулина. Замысел так и не был воплощён в жизнь, но его черты частично угадываются в современном здании Дома Правительства.

Фото с сайта livejournal / LOBGOTT

Главная черта всех этих проектов — масштабность была их же главной проблемой. Архитектура наступившего нового времени должна была служить тем же задачам, что и любое другое искусство, — приближать наступление коммунизма и бесклассового общества, быть функциональной и полезной, а не только красивой. Однако все эти проекты были в первую очередь крайне дорогими, так что большинство из них пришлось заморозить и положить “под сукно” с началом Второй мировой войны.

В отличие от архитектуры авангарда советские “бумажники” 80-х годов уже не делали ставку на торжество техники. Их больше интересовали чистые абстракции, скорее живопись и графика, чем архитектура, не претендующая на какое-либо воплощение.

Бумажную архитектуру нельзя отнести ни к футуристическим, ни к ретроградным движениям, не волнует её и настоящее. Её скорее интересует альтернатива настоящему, место фантазии и воображения, существующие вне времени.

Мало кто знает, что самая успешная женщина-архитектор современности и просто суперзвезда архитектуры Заха Хадид большую часть карьеры фактически работала в стол. Первые десять лет Хадид хвалили, она выигрывала архитектурные конкурсы один за другим, но почти ничего не строила, потому что строительство всё время отменяли в последний момент. В числе нереализованных проектов Хадид, оставшихся после её смерти, здание нового аэропорта в Пекине, павильон “Астана-экспо 2017” и центр искусств в Абу-Даби.

Фото: © EMAP PUBLISHING LIMITED

Ещё одним звёздным архитектором, чьи идеи не всегда получается воплотить в жизнь, стал Норман Фостер. В частности, его проекты “Комплекс Югра” и “Хрустальный остров”. Первый, небоскрёб-кристалл высотой 280 метров в Ханты-Мансийске, не был реализован по очевидной причине дороговизны, второй, жилой комплекс площадью 2,5 млн кв. метров в московском районе Нагатино, не удалось построить из-за отказа инвесторов и смены московских властей.

Фото: © Архи.ру

Бумажные архитекторы последнего времени уже не предлагают альтернативы реальности, а всецело заняты созданием фантазийных зданий и ландшафтов. Бумажная архитектура новейшего времени связана с именем Артура Скрижали-Вайса, чьи работы явно наследуют традициям графики Маурица Корнелиса Эшера. Скрижали-Вайс начал рисовать свои фантазийные дома 15 лет назад, работая проектировщиком и уже имея несколько реализованных проектов. Сам он называет жанр, в котором работает, “архитектурной фантастикой” — в нём смешано сразу несколько стилей: от романтического переосмысления классицизма до футуристических городов будущего. Что верно лишь отчасти: на рисунках Скрижали-Вайса можно угадать лишь некоторые элементы стилей прошлого, но сами здания нельзя отнести ни к настоящему, ни к прошлому, ни к будущему. Это именно что выдуманная, “фантазийная” архитектура.

При всём внешнем идеализме бумажные проекты оказали огромное влияние на реальную архитектуру: большинство грандиозных замыслов русского авангарда не были воплощены в жизнь, но повлияли на работы многих русских и зарубежных архитекторов. Та же Заха Хадид неоднократно признавалась в любви к архитектуре русского авангарда, а Рем Колхас говорил, что решил стать архитектором, когда впервые увидел знаменитые дома-коммуны конструктивистов.

Сегодня жизнь бумажной архитектуры с одной стороны связана с работами выпускников многочисленных архитектурных школ по всему миру (ясно, что все их нельзя воплотить чисто физически и многие так и останутся на бумаге), а с другой — с проектами в том числе и архитекторов с мировым именем, на которые пока не нашлось денег и которые только ожидают своего воплощения в жизнь.

А теперь — тест! Вопрос для всех изображений один: БЫЛ ЛИ РЕАЛИЗОВАН ПРОЕКТ?

Спектакль Прощание с бумагой

Постановка Театральный проект Евгения Гришковца

Новый спектакль от пионера «новой искренности»

Евгений Гришковец, который на рубеже 2000-х переменил представления о жанре моноспектакля и даже сам стал определенным «жанром», показывает свою новую работу. «Прощание с бумагой» — это коллаж воспоминаний, ностальгия по «гуттенберговской вселенной» — по миру, где книги не светятся, а шуршат и пахнут типографской краской, а вместо СМС отправляются записки на клочке бумаги.

продолжительность

Актеры

Евгений Гришковец

Лучшие отзывы

Факультет журналистики знает, кажется, всё о конвергенции и дигитализации. Но век цифры накрывает не только людей из медиа – смс, ноутбуки, съемная память – атрибуты, с которыми теперь мы все живем. Романтика бумажного письма – кто сейчас этим может похвастаться? Копнуть дальше – слово «клякса» уже в архаизмах, а промокашки разве что в каком-нибудь давнишнем Ералаше встретишь. Человек, всю жизнь связанный с буквой, словом и необходимостью их куда-то выливать (на бумагу), конечно, не смог остаться равнодушным к смене эпох. И со всей ответственностью подошел к вопросу: люди, опомнитесь, вы уже на половину роботы, вы уже не можете жить без гаджетов. Вы уже не помните запаха книг из библиотеки, вы не цените слов, которые отправляете и получаете ежесекундно, забывая о том, что когда-то между городами общение происходило только в коротком жанре телеграмм, высылаемых только по самым главным поводам. За всем этим вы теряете способность к творчеству! Ваши дети уже не понимают, зачем рисовать на листе бумаги, если все мыслимые и немыслимые персонажи ожили в компьютерных играх. Гришковец в своих микро тактильно ироничных детальках вырисовывает новую жизнь и предпосылки всеобщей деградации. Последить за ходом мысли нашего современника любопытно… но вопрос – насколько это уместно в театре, где все равно существует барьер между сценой и зрительным залом. Монолог «Прощание с бумагой» – это не драматургия, но это – искусство разговорного стиля, успешно выходящее под брендом «Гришковец», и не менее успешно продаваемое. И видимо от того, что дела и правда идут неплохо, Евгений Валерьевич в свойственной себе манере, по-домашнему, как будто вы только что позвонили ему в дверь дома, несколько раз как бы извиняясь, благодарит за купленные билеты.
Знаете, если уж и говорить о медиа, то и учитывая их новые законы, а значит – коммуницировать с пользователем, подключить зал к дискуссии, задать какие-то вопросы, добавить интерактивности… а так вот для монолога о конце бумажной эпохи длинноватым действо показалось. Но если вы – ностальгически настроенный зритель, в компании с Гришковцом для вас найдется множество поводов, умилиться, оглянуться назад и может таки откопать абонемент в районную библиотеку.

Посчастливилось присутствовать на ПЕРВОМ премьерном спектакле 28.09.2012! Подозревала, что это будет самый волнительный и не похожий на остальные спектакль “Прощание с бумагой” и для автора и для зрителей! Будучи знакомой с произведениями автора, была в предвкушении новой работы Гришковца! я просто наслаждалась домашней обстановкой (письменный стол, бумаги, печатная машинка, тубус, глобус, торшер, вообщем уютный кабинет для мыслей) и приятным присутствием в спокойном, милом, теплом интерьере вместе с автором спектакля! Я восхищалась, сопереживала, размышляла, соглашалась с ним! Комичные моменты спектакля были как всегда очень кстати, к месту, вызывая у присутствующих молниеносную реакцию, аплодисменты! Спектакль в целом грустный, драматичный, о жизни человека и жизни всего того, что нас окружает, в частности бумаги. И у бумаги, как у человека, есть рождение, жизнь, свой конец! Все, что мы когда-то изобразили на бумаге, будь то счастливый момент жизни или печальный, останется с нами навсегда, будет неповторимым отображением наших чувств, мыслей! Это никогда не сравнится с напечатанным на компьютере или электронной книге текстом, который не несет за собой отображения живых человеческих переживаний. Это просто виртуальный белый лист, напечатанный при помощи клавиш современной электронной машины. Особенно приятно, что автор спектакля призывает вместе с ним задуматься о величайшем значении листа бумаги и приводит многочисленные забавные и трогательные моменты из своей жизни. Восхищали декорации – 5 дверей обязательно должны были открыться. Они открывались и демонстрировали неожиданное, оригинальное дополнение к рассказу автора! Каждое открытие дверей сопровождалось аплодисментами, зрители единодушно восхищались происходящим! После спектакля захотелось найти волшебную коробку со старыми письмами, открытками, билетами в театр и другими клочками бумаги и приняться за приятные воспоминания.
СПЕКТАКЛЬ ОТЛИЧНЫЙ, ВСЕМ РЕКОМЕНДУЮ, Я В ВОСТОРГЕ!!
И СОХРАНИТЕ ПОЖАЛУЙСТА НА ПАМЯТЬ БУМАЖНЫЙ БИЛЕТИК СО СПЕКТАКЛЯ.

декорации, даже в момент рассаживания зрителей, уже располагают к интересной беседе, но потом выясняется, что назначение дверей совсем не тривиальное.
Все предметы прошлой жизни про которые рассказывает автор, конечно, заслуживают внимания и от них просыпаются очень забытые чувства и воспоминания.
Прекрасный спектакль для отдыха после работы. Всем рекомендую.

‘Сохраните билетик!’.Вся ваша жизнь,ваша дружба,любовь,ожидания-в том сокровенном сундучке,который, возможно, есть у вас,но который вряд ли будет у ваших детей.Мало дать оценку “гениально”,это монолог,который напомнит о ваших ценностях в жизни.

Я не очень любила Гришковца, каюсь, но первый спектакль “+1” поменял мое мнение о нём, а “Прощание с бумагой” утвердило во мне желание продолжать знакомство с его творчеством, что-то в нём есть.

Я люблю читать бумажные книги, а не электронные; собираю билеты и программки театров, концертов, выставок, музеев; храню открытки, подаренные друзьями, родными, коллегами, а не электронные послания в контакте, Skype, ICQ и т.д.; записываю номера телефонов не только в телефон, но и в записную книжку; предпочитаю живое общение – электронному. Да, тема “прощание с бумагой” близка мне, как и спектакль. Не все в нём вызывало во мне эмоции, но в общем и целом – это моё.

Бумажный носитель “умирает” – это неизбежно, и я не против глобализации и технического прогресса, я против того, чтобы забывать об истоках. Я против того, чтобы человека оценивали по общим показателям – наличие телефона, ноутбука, одежды и т.д. модной марки. Я против того, чтобы у человека не было выбора между бумажным и электронным носителем информации. Я против стандартизации человека.

Спектакли Гришковца – это необычное действо, где писатель, рассказчик и постановщик выступает в одном лице, где нет необходимости в других актерах и массивных декорациях, где все просто, ясно и понятно – сцена, рассказчик ( Гришковец), 2 часа без антракта, тема, которая близка всем и 500 человек, которые внимательно слушают и проделывают душевную работу, а не спят во время спектакля.

Советую всем тем, кто еще способен чувствовать, думать, анализировать и помнить!

Источники:

http://www.perunica.ru/otveti/vinovat/8632-evgeniy-grishkovec-proschanie-s-bumagoy.html
http://life.ru/p/879275
http://www.afisha.ru/performance/90351/

0 0 голоса

Рейтинг статьи